Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
Она одним днём перечеркнула то, что было раньше, перестала искать способ вернуть ключик от сердца мужа, окончательно поставила крест на карьере в журнале. Пришла пора взять себя в руки и начать добиваться чего-то… Чего именно – Кетрин пока не знала, знала только, что обязательно нужно найти занятие, которое станет приносить радость. Но пока дни пролетали один за другим, и ей хотелось к вечеру прекратить каждый, как только засыпала Златка. Просто взять и выключить жизнь до первой улыбки дочери. Теперь всё изменится. Люди всегда надеются на чудо, чудом для Кет было обещание верности. Как ни больно было слышать, что он не желает семьи с ней, но всё равно противостоять желанию быть рядом с Элайджей хоть так у неё не было
– Вы поговорите сегодня же. – Она довольно улыбнулась мужчине, ласкающе скользнув ладоням по его спине. – Но ты не вмешиваешься.
И снова долгий, очень искренний поцелуй вместо «спасибо». Но всё тут же испортила слишком нежная улыбка и быстрый взгляд. И снова бесконечные поцелуи, когда их языки переплетаясь, исследовали друг друга, лизали, сосали, пока зубы раздирали кожу губ. Прошло немало времени, и Майклсон всё же оторвался от ласкавших его губ и окинул ленивым взглядом сначала разноцветное окно, а потом лежащую в постели женщину. Разморенная, а потому не подготовленная Кет вскрикнула, почувствовав вторжение в себя, охнула, зажмурилась и хрипло задышала, упираясь ладонями на грудь мужчине и этим пытаясь ослабить напор – напрасно, Элайджа не позволил.
– За снисходительность нужно платить, – прошептал ей на ухо мужчина, давая возможность привыкнуть. – И за враньё.
– Я ещё не подписала...
– К чёрту! – Он перевернулся, неожиданно предоставляя Катерине её любимое положение сверху. Она почувствовала, как руки Элайджи зарылись в её кудри, пригибая её голову вниз. Чёрные глаза смеялись: – Разве тебе и вправду нужен контракт, чтобы переспать со мной, Катерина?
– Трудно утверждать п-пложительно, плотно сидя на члене и н-не... имея даже шаблона этого контракта, – судорожно задыхаясь, сообщила Кет. – Но я всё же должна подумать... – Она вильнула бёдрами, наслаждаясь тем, как остекленел его взгляд.
– Здесь всё всегда будет, как тебе хочется. Только если тебе хочется меня, моя радость. Что бы у нас не происходило. – Крепкий поцелуй в губы. – Ты понимаешь, кошечка моя?
Брюнетка застонала и повинуясь движению ладоней мужчины на её бёдрах с силой подалась вперёд, сжимая мышцы влагалища. Смех Элайджи трансформировался в низкий стон.
Графин опустел окончательно, распрощавшись с содержимым ради жажды, пришедшей после удовлетворения за другой, куда более сильной.
Катерина сидела почти в самом изголовье постели, обхватив стакан ладонями и жадными глотками пила воду, не в силах даже в этот момент перестать улыбаться и чувствуя себя довольной как лиса в курятнике. Говорить о будущем у них с Элайджей сейчас не слишком получалось, точнее они не пробовали, но предполагалось, что не получится вовсе, поэтому единственными звуками в комнате оставались это бульканье судорожно глотаемой Кет воды и хрипловатые выдохи Элайджи. Лёгкий, едва слышный стук стакана о поверхность тумбочки, Катерина соскользнула вниз, под бок мужчине, который невольно задержал дыхание. Теперь тишина стала мёртвой, и потому уже не к месту.
– Мы вправду очень неплохая команда, – наконец, пробормотал Элайджа, натягивая одеяло женщине на плечи – для английских поместий, его болгарская роза, выросшая на американском Юге, была мерзлявой и разгорячённая вполне могла простыть. Всё ещё приходящая в себя Катерина уткнулась потным лбом ему в грудь, мысленно благословляя то, что он не сказал ничего большего.
Природа неумолима – пусть ей сначала не хотелось постельных игр, но сейчас стало легче: выплеснувшись в больше похожем на схватку сексе, напряжение вчерашнего вечера покинуло её окончательно, и хотя нужно было идти в душ, вообще много чего нужно делать, но в коконе из простыней и одеял было так тепло и безопасно, как, наверное, бывает только птенцам в родном гнезде. Елена… На сердце не давило, если верить этим ощущениям, сестра не страдала, поэтому Кет
Перевернулась и снова открыла глаза. Майклсон выдохнул – овладевшее им животное желание доказать самому себе и Катерине, что её место здесь, в его постели, исчезло, оставив удовлетворение. Удовлетворение по настоящему глубокое – физическое от выплеснувшейся остаточной энергии, и эмоциональное от того, что он видел перед собой ту самую картину, которой ему не хватало раньше, ещё вчера утром – спокойное лицо Катерины, глядящей в потолок. Провел ладонями вниз по бедрам, раздвигая колени, Кет вяло шевельнула губами в ответ, но смысл жеста поняла, пробормотала:
– Не было у меня больше никого. С первого нашего раза и не было. – По-прежнему уставившись в потолок, буднично зевнула: – С Майклом после – тоже, нет.
В лености и спокойствии его охвативших не было ничего хорошего – обладание никакой, даже любимой и самой желанной женщиной не должно настолько притуплять разум. Он слишком давно вырос, чтобы придавать такое значение пустяку вроде физической верности, учитывая, что Катерина совершила куда худший поступок, но рационализм отказывался включиться и не наслаждать было невозможно. Хотя бы некоторое время. Повинуясь бесконтрольному порыву, Элайджа прижал её к себе спиной, шепча на ухо чепуху. Почувствовав как внутри разливается волна расслабленного удовольствия – уж очень она любила и гордилась, когда он её хвалил, – Кет уткнулась носом в сгиб руки мужчины и закрыла глаза.
Проснулась она от едва слышного стука и из-под полуопущенных ресниц видела, как Элайджа берёт с прикроватной тумбочки и застёгивает часы. На других ей не слишком нравился этот аксессуар, точнее почему-то вызывал насмешку – казался чересчур пафосным, демонстрирующим статус, даже если она знала, что это было не так для хозяина часов, – но Элайджа без них… Она скользнула взглядом по тумбочке, зацепившись им за привычную нитку золота. Как она без своего тоненького украшения на талии. Но сейчас ей стало неприятно другое – часы были новые, а точнее старые, а не те, которые она подарила. Тогда она сама застегнула их и долго целовала мужа, потому что не хотела благодарностей.
– Разбудил? Извини.
– На работу?
Воскресенье, но у него, сколько она помнила, это не значило отдыха.
– По делам, – уклончиво ответил мужчина, и Кетрин вдруг поняла, что его мнение – не её забота выяснять, какие это дела. Сев и натянув на грудь простынь, она снова стала наблюдать, как он быстро застёгивает рубашку, на автопилоте завязывает галстук… Наконец, пиджак... – До вечера, очень спешу.
Телефон с тумбочки…
– Угу, – Гибким движением, Катерина встала и сделав шаг, поцеловала в губы на прощание, заодно расправив воротничок. И тут же поняла по окаменевшим чертам лица Элайджи, что забылась – движение было из другой жизни, семейной. Оба замерли. Поцелуй был ласковым и явно не относился к договорённостям о сексе на общей постели. – Я… – Элайджа нивелировал быстрым поцелуем в нос было прорвавшееся недовольство – в ответ она побуравила круглыми глазами-угольками, и вдруг поцеловала уже со страстью, прижимаясь всем телом и не давая вдохнуть. Отстранилась, со смешком напомнив и выпустив из пальцев простынь: – Чтобы лучше думалось о вечере. Ладно, мне нужно в душ и потом к Златке.
Живой человек… Единственная мысль, с которой Майклсон подхватил брюнетку за талию и целуя, аккуратно поставил в душевую. Захлопнул дверцу и повернул внешний кран. Писк попавшей под холодную воду Катерины, дал понять, что отомщён. Но раздавшийся за писком стон, и что брюнетка рухнула как подкошенная на пол душевой, заставили тут же поменять мнение:
– Что случилось?!
– Грудь. Очень болит, – скорчившись на полу и чуть не плача, сказала Кет. – Мне нельзя ледяной водой, пока я кормлю грудью.