Приключения чокнутого художника

Artist

–– А если серьёзно, то смысла в нашей жизни действительно нет. Смысл появляется только тогда, когда предмет о котором ты думаешь, приложен к чему-то относительно чего-то. Как у Эйнштейна. Вот мы с тобой приложены в данный момент к этому отелю и в этом смысл огромный. Но если взять по большёму счету, то смысла и в этом довольно мало.

–– Да ладно! Как это никакого!? А дети и потомство там всякое!?

Он крутил своей лохматой башкой. Рыжий, веснушчатый с маленьким носом и большими ушами, выпиравшими даже из под длинных волос.

–– Вот тебе и смысл. Он заключается лишь в том, чтобы родиться, посмотреть на мир и умереть. Глупый смысл какой-то получается Вань. Представь себе вселенную.

Полностью ты её себе вообразить всё равно не сможешь, крыша съедет. Потому как у неё нет ни конца, ни края, она бесконечна. В этой бесконечности болтается бесчисленное количество мёртвой материи и биологической, живой. Если мы, например, возьмём отель и тебя то вы, конечно, существуете относительно друг друга. Вас можно измерить, а вот нашу планету по отношению к бесконечной вселенной измерить нельзя. Земля по мере увеличения размеров пространства будет уменьшаться до тех пор, пока не превратится в ноль. Нет нашей планеты и нас нет. Мы оба нули и даже не это. Как бы тебе сказать.

Я задумался.

–– Мы, как чей-то сон, который когда-то кончится. Но ведь нет и того, которому мы снимся! Только Господу. А дети! По большому счёту они тоже бессмысленны, потому что человечество не может существовать вечно и если сейчас себя не погубит, то рано или поздно исчезнет как вид. Мы никому во вселенной не нужны. Всё стремится к состоянию покоя и вселенная тоже. Движение светил, молекул, атомов и микрочастиц создаёт дисгармонию, а уж биологически активные элементы вроде нас с тобой тем более. Хрупок и ничтожен человек по сравнению с бесконечностью. Но живых существ это мало волнует. Все мы живём страстями и редко вспоминаем смерть. Мы вспоминаем о смысле жизни пока живы. Умрём и нас это уже не будет волновать, так как не будет сознания. После смерти ничего нет. Даже памяти о том, что когда-то жил. Ты думаешь о смерти?

Я посмотрел на Ваньку. Похоже, этот вопрос перестал его волновать.

–– Ладно, рассуждать на такие темы вредно для здоровья. Мы существуем и, слава богу. Ты хоть что-нибудь понял?

Он покрутил головой.

–– Зануда ты, а я ни хрена и не понял. Вон смотри опять этот идёт.

К нам направлялся парень, который искал ди-джея.

–– Нашёл?

–– Да.

Выглядел он как-то нервно, всё время оглядывал холл и проходящих людей зачем-то вытащил ключи из кармана, а потом сунул их обратно.

–– Нашёл, но ему это не надо.

–– Что продаёшь?

–– Аппаратуру.

–– Какую?

–– Она в машине. Может, посмотришь?

Посмотреть было можно, только я не видел в этом смысла. Как и в том, что живу. Мне надо уезжать и денег на штраф нет. Вернее были, но так мало что в случае неудачи с портретами я не смог бы вернуться в Турцию.

–– Сидишник «Техникс», дека двухкарманная тоже «Техникс» и тюнер «Сони». Пойдем, взглянешь, отдам дёшево.

–– Усилитель есть?

–– Чего нет, того нет.

–– А дёшево это как? Я не знал для чего я всё это спрашиваю, так как у меня в отеле была всего сотня баксов, работы не было совершенно и деньги которые я имел, грели мне сердце. Это был ключ к самолету, на котором я должен был вылететь в Москву.

–– Сто пятьдесят долларов. Всё работает. Бери, не пожалеешь.

Нервозность его прошла. Теперь он увидел во мне потенциального покупателя.

–– Аппаратура не новая, но всё функционирует. За эти деньги ты ничего подобного никогда не купишь.

Это правда, я никогда не смог бы купить, сразу три блока, пусть это и паршивенький «Техникс» за ничтожные сто пятьдесят. Недостающий полтинник я мог взять и у Галины. А воплей сколько!

–– Я взял бы да денег маловато. Если за сто двадцать?

Это была уловка, самообман. Я начал торговаться в надежде,

что он откажет и сомненьям придет конец.

–– О,кей! Бери!

Почесав в затылке, я направился к выходу.

–– Хорошо идем, посмотрим.

Похоже я бросался в омут с головой и мне было не остановиться. Так всегда. Я потом буду себя ругать, но не в данный момент. Зная, что мне сейчас это железо не нужно я как кролик ползущий к удаву в пасть для себя уже всё решил.

На улице в тёмном переулке стоящем перпендикулярно «Адонису», притаилась легковая «Рено» тёмно-синего цвета. В ней сидели два молодых парня. Они были русские. Слушая их разговор, я понял, что они аниматоры из Белека, курортного местечка на берегу моря рядом с Анталией. Аппаратура лежала в багажнике машины. Документов на эти ящики, конечно, не было и надо было проверить в каком они состоянии.

–– Поехали во «Флору» посмотреть надо.

Я вернулся в «Адонис», очень быстро спрятал свои вещи вышел из отеля и сел в машину.

–– Ты знаешь.

Обернулся ко мне парень, с которым я договаривался.

–– Музыка классная и работает отлично.

–– Никакая она не классная. Дёшево, поэтому и беру.

Я не стал спрашивать, откуда она у них и почему они продают за смехотворную цену.

Во «Флоре» на тумбе около бара сидел «Убийца». Его так прозвали с лёгкой Лилькиной руки. Что бы нагнать жуть на персонал отеля она распространила слух, какой он зверюга, что этот милый в сущности человек с лицом настоящего мужчины серийный убийца, а он при ближайшем рассмотрении оказался добрым и спокойным малым. За стойкой стоял Мамед. При моём появлении он широко заулыбался и вышел в зал. «Убийца» развернувшись на высоком стуле показал входящим самую очаровательную гримасу на которую был способен. Время было позднее и они преспокойненько пили «Раки». Оба были навеселе и в превосходном состоянии духа. Увидев входящих ребят Мамед насупился. Делал он это смешно, поджал полные губы и стал смотреть исподлобья. Незаметно для других взял меня за руку и потащил в глубь ресторана за дверь в телевизионный холл, где я расписал стену ромашковым полем, лесом на горизонте и полуразвалившуюся избу. Сделав страшное лицо и косясь на дверь, он начал что-то быстро говорить по-турецки. Из его речи я понял только одно, люди с которыми я пришел, были далеко не святые, о чём я естественно догадался сам. Но мне постоянно приходится иметь дело с разными людьми и в силу профессиональной зависимости она не даёт права выбора рисовать одного, а другому отказать. Если бы я руководствовался подобными принципами, то давно остался бы без штанов. В Санкт-Петербурге мне приходилось иметь дело с явными бандитами, приезжавшими ради куража рисовать свои стриженые морды и своих миленьких дам которым было безразлично, откуда берутся бешеные деньги. Так неужели я испугаюсь каких то сопливых юнцов, которым вдруг припёрло продать аппаратуру в три, если не в четыре раза дешевле её истинной стоимости.

–– Мамедычь успокойся! Всё хорошо!

Я похлопал его по плечу.

–– Нет повода для беспокойства!

То, что я сказал он не понял совершенно, но тон и выражение моего лица привели его в обычное, благодушно-весёлое состояние.

Мамед как-то сразу пришёл в себя. Перестал дёргаться и таращить чёрные глаза. Мы вернулись в ресторан буквально через минуту, и наше появление было встречено лёгким почти незаметным вздохом облегчения.

Межблочных кабелей не было, и проверять пришлось без звука наблюдая за зелёными дисплеями аппаратов. По опыту я знал, на что следует обращать внимание и пришёл к выводу, что всё в порядке. Оставалось главное, убедить жену в необходимости приобретения этих железяк. Я попросил подождать и поднялся на третий этаж к нам в номер.