Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
— Такъ ты знаешь эту исторію? застоналъ отецъ.
— Да. Богъ да проститъ вамъ, сказалъ сынъ.
— Это проступокъ моей юности, въ которомъ я горько раскаялся.
— Простуновь? преступленіе! сказалъ Филиппъ.
— Довольно, сэръ! Каковъ бы ни былъ мой проступокъ, не вамъ обвинять меня.
— Если вы не храните вашу честь, я долженъ хранитъ её. Я сейчасъ же ду къ миссъ Бенсонъ.
— Если вы выйдете изъ этого дома, вы наврно не намрены возвращаться?
— Пустъ такъ. Кончимъ ваши счоты и разстанемся, сэръ.
— Филиппъ, Филиппъ! ты раздираешь мн сердце! закричалъ отецъ.
— А вы разв думаете, что у меня на сердц легко, сэръ? сказалъ сынъ.
Миссъ Бенсонъ не сдлалась мачихой Филиппа, но отецъ и сынъ не боле любили другъ друга посл этой ссоры.
Глава VI
БРАНДОНЫ
Торнгофская улица теперь довольно жалкое мсто, но домъ съ большимъ окномъ въ первомъ этаж, окномъ, нарочно увеличеннымъ для мастерской художника, домъ, на дверяхъ котораго виднется имя Брандовъ, иметъ видъ приличный не хуже любого дома въ
Когда экипажи останавливаются, вы часто увидите краснолицаго мущину въ парик оливкового цвта, кротко улыбающагося въ окн гостиной нижняго этажа. Это капитанъ Ганнъ, отецъ дамы, нанимаюіцей этотъ домъ. Я не знаю, какъ онъ получилъ чинъ капитана, но онъ носилъ его такъ долго и такъ молодцовато, что нтъ уже никакой надобности разсматривать его права на этотъ чинъ. Онъ не предъявляетъ на него правъ, но и не отвергаетъ ихъ. Шутники, бывающіе y мистриссъ Брандонъ, умють всегда, какъ говорится, подстрекнуть ея отца, заведя рчь о Пруссіи, Франціи, Ватерлоо, или о сраженіяхъ вообще, пока Сестрица не скажетъ:
— Довольно и Ватерлоо, папа; вы уже всё разсказали о Ватерлоо. Перестаньте, мистеръ Бинсъ, пожалуйста перестаньте.
Молодой Бинсъ уже выпыталъ, какъ капитанъ Ганнъ (съ помощью Шо, лейбъ-гвардейца, убилъ двадцать-четыре французскихъ кирасира при Ватерлоо, «какъ капитанъ Ганнъ защищалъ Гугумонтъ», какъ «капитанъ Ганнъ, которому Наполеонъ Бонапартъ предлагалъ положить оружіе, закричалъ: «капитанъ милиціи умираетъ, но не сдаётся»; какъ «герцогъ Веллингтонъ, указывая на приближающуюся Старую Гвардію, закричалъ: «ну, Ганнъ, бросайся на нихъ!» Эти описанія были такъ смшны, что даже Сестрица, родная дочь капитана Ганна, не могла удержаться отъ смха, слушая ихъ. Сестрица любила посмяться — это такъ; она смялась надъ смшвыми книгами, смялась сама про себя, въ своёмъ тихомъ уголку за работой, смялась надъ картинами; а когда было нужно, и смялась и сочувствовала тоже. Ридли говорилъ, что онъ мало зналъ людей, которые умли бы такъ врно судить о картинахъ, какъ мистриссъ Брандонь. У ней былъ кроткій характеръ и весёлое чувство юмора, отъ котораго на щекахъ ея появлялись ямочки, а глаза блестли, и доброе сердце, которое было глубоко опечалено и уязвлено, но всё-таки осталось мягко и кротко. Счастливы т, чьи сердца, искушаемыя страданіемъ, всё-таки выздоравливаютъ. Нкоторые страдаютъ болзнями, отъ которыхъ выздоровть нельзя, и больные, изувченные, влачатъ свои жизнь кое-какъ.
Но Сестрица, подвергнувшись въ молодости страшному горю, была спасена милосерднымъ Провидінемъ, и теперь выздоровла даже до того, что признается, будто она счастлива и благодаритъ Бога, что можетъ быть признательна Богу и полезна людямъ. Когда умеръ бдный Монфишэ, она ухаживала за нимъ въ болзни съ такою же нжностью, какъ и его дорогая жена. Въ то время, когда она сама была огорчена и несчастна, отецъ ея, бывшій подъ властью у своей жены, жестокой и безтолковой женщины, выгналъ Каролину изъ дома, когда она воротилась къ нему съ разбитымъ сердцемъ, жертвою обольщенія негодяя; а когда старый капитанъ самъ попалъ въ нужду, самъ очутился бездоменъ, она отыскала его. Пріютила, кормила и поила. И съ этого дня раны ея начали излечиваться и, изъ признательности къ этому неизмримому благополучію, доставшемуся ей, она сама сдлалась опять счастлива и весела. Опятъ? У нихъ была старая служанка, которая не могла оставаться въ дом, потому что она была такъ ужасно непочтительна въ капитану, и эта женщина говорила, что она никогда не знала миссъ Каролину такой весёлой, такой счастливой, такой хорошенькой, какою она была теперь.
Итакъ капитанъ Ганнъ сталъ жить съ своею дочерью и покровительствовалъ ей съ большимъ достоинствомъ. Онъ имлъ нсколько фунтовъ ежегоднаго дохода, которые шли на его издержки въ клуб и его одежду. Мн не нужно говоритъ, что клубъ его былъ таверна подъ вывскою «Головы Адмирала Бинга» [17] съ Тотентэмской улиц, и тамъ капитанъ часто встрчалъ пріятное маленькое общество и постоянно хвастался своимъ прежнимъ богатствомъ.
Я слышалъ, что замокъ въ Кент, которымъ онъ хвалился, былъ жалкій домишка въ Моргэтт, куда онъ пускалъ жильцовъ и откуда мебель была продана за долги; но были люди, воображавшіе, что капитанъ и въ любомъ палаццо не былъ бы не у мста. Дочь его также думала много хорошаго о своёмъ отц, особенно считала его человкомъ съ замчательно изящнымъ обращеніемъ, но она видла двухъ-трёхъ джентльмэновъ посл своего бднаго старика-отца — джентльмэновъ въ толстыхъ сюртукахъ и съ добрымъ сердцемъ, какъ докторъ Гуденофъ; джентльмэновъ въ тонкихъ сюртукахъ и съ тонкими манерами, какъ докторъ Фирминъ, а съ сердцемъ — не будемъ говорить объ этомъ; джентльмэновъ съ неправильнымъ произношеніемъ буквы h, какъ добрый, милый, врный благодтель, спасшій её отъ отчаянія; геніальныхъ людей, какъ Ридли, чистосердечныхъ, великодушныхъ, честныхъ джентльмэновъ, какъ Филиппъ — и эта обманчивая мечта о папа, я полагаю, исчезла вмст съ другими фантазіями ея бдной двической юности. Дло въ томъ, что она сговорилась тайкомъ съ содержательницею таверны «Голова адмирала Бинга», какое именно количество грога должна она отпускать капитану, а разсказы его были слишкомъ хорошо извстны бдной Каролин для того, чтобы она могла врить имъ.
17
Этотъ
Я не хочу, чтобы думали будто я обвиняю капитана въ постоянной невоздержности. Это былъ офицеръ щедрый, и когда былъ при деньгахъ, любилъ угощать компанію въ клуб, разсказывая о своихъ былыхъ блестящихъ дняхъ.
Пасторъ сосдней церкви былъ хорошимъ другомъ Сестрицы, пивалъ чай у ней въ гостиной; объ этомъ обстоятельств капитанъ часто упоминалъ, указывая даже на то кресло, на которомъ сидлъ пасторъ. Мистеръ Ганнъ акуратно бывалъ въ церкви по воскресеньямъ, подтягивая своимъ богатымъ, но нсколько уже дребезжащимъ басомъ, антифонамъ и гимнамъ. Стиль его пнія былъ гораздо цвтисте того, который теперь употребляется между церковными пвчими, и научился онъ ему въ былыя времена, распвая вакханальныя псенки, восхищавшія современниковъ нашихъ Инкльдоновъ и Брэгетовъ [18] . Капитанъ на заставлялъ просить себя долго, чтобы пропть въ клуб; и я долженъ признаться, что Филь Фирминъ умлъ вытянуть отъ капитана псенку бывалыхъ дней, но всегда въ отсутствіи его дочери, маленькое личико которой принимало такое выраженіе ужаса и тревоги, когда отецъ ея плъ, что онъ пересталъ выказывать свои музыкальныя дарованія при ней. Онъ повсилъ свою лиру, и надо признаться, что время оборвало много изъ ея нкогда звучныхъ струнъ.
18
Знаменитые англійскіе пвцы прошедшаго столтія. Прим. перев.
Съ двумя-тремя эскизами, подаренными ей ея жильцами — съ нсколькими рдкими бездлушками, изъ сосдней Уардарской улицы [19] , подарёнными ей другими ея друзьями — съ мебелью, гладко выполированной маленькая гостиная Сестрицы была превесёленькимъ мстечкомъ и принимала не мало гостей. Она позволяла пaпа куритъ трубку.
— Это препровожденіе времени для него, говорила она. — Человкъ не можетъ длать вреда, когда куритъ трубку.
Филю она позволяла курить сигары, Филю позволялось всё, говорили другіе постители, увряя, будто они ревнуютъ къ Филиппу Фирмину. Книгъ у Сестрицы было немного.
19
Гд много лавокъ съ древностями, рдкостями, картинами. Пр. перев.
— Когда я была двочкой, я всё читала романы, говорила она:- но это такой вздоръ! Вотъ мистеръ Пенденнисъ приходитъ навщать мистера Ридли. Я удивляюсь, какъ женатый человкъ можетъ писать о любви и о тому подобныхъ пустякахъ.
И дйствительно, пожилымъ пальцамъ нелпо брянчать лукомъ и стрлами Купидона. Вчера прошло — да, но мы помнимъ о нёмъ очень хорошо, и мы тмъ боле думаемъ о нимъ сегодня, что, какъ намъ извстно, завтра немного намъ принесётъ.
Въ гостиную мистриссъ Брандонъ входилъ иногда по вечерамъ старый отецъ мистера Ридли и раздлялъ скромный ужинъ мистриссъ Брандонъ и капитана. Простой и домашній ужинъ почти вывелся теперь изъ употребленія, но въ былое время онъ собиралъ много семействъ вокругъ своихъ гостепріимныхъ яствъ. Маленькій скромный поднось съ ужиномъ — маленькая тихая болтовня — маленькая рюмка, развеселявшая, но никогда не нагонявшая опьяненіе. Я вижу дружескія лица, улыбающіяся вокругъ стола въ періодъ не очень давно минувшій, но какой отдалённый! Желалъ бы я знать, есть ли еще теперь старина и старушки въ старыхъ кварталахъ старыхъ провинціальныхъ городовъ, прізжавшіе другъ къ другъ въ портшезахъ въ шесть часовъ и игравшіе въ карты до ужина? По вечерамъ Гидли и капитанъ торжественно игрывали въ криббэджъ, а Сестрица приготовляла какой-нибудь вкусный напитокъ для обоихъ стариковъ. Она любила, когда приходятъ мистеръ Ридли, потому что онъ всегда такъ почтительно обращался съ ея отцомъ и вёлъ себ какъ настоящій джентльмэнъ. А мистриссъ Ридли и супруга мистера Ридли, не была ли признательна Сестриц за то, что она ухаживала за ея сыномъ во время его болзни? По своими связямъ они успли доставить мистриссъ Брандонъ много драгоцнныхъ друзей; и мн всегда было пріятно провести вечеръ съ капитаномъ; они были такъ вжливы къ нему, какъ если бы онъ находился на самой вершин благоденствія и богатства. Моё собственное мнніе о старомъ капитан было таково, что онъ былъ самый ничтожный старый капитанъ и разорился очень кстати, потому что посл того жилъ въ большомъ уваженіи и почот, и всегда съ достаточнымъ количествомъ уиски. Уваженіе стараго мистера Ридли въ ея отцу чрезвычайно утшало Сестрицу. Ридли любилъ, чтобы ему читали газету. Онъ не очень былъ силёнъ въ печатномъ, и до конца жизни много словъ, встрчающихся въ газетахъ и журналахъ, очень затрудняли добраго буфетчика. Сестрица писала ему счоты для его жильцовъ (мистеръ Ридли, также какъ и дочь капитана, старались увеличить свой небольшой доходъ, отдавая въ наймы квартиры), или самъ капитанъ бралъ на себя эти документы; онъ писалъ красивымъ купеческимъ почеркомъ, теперь уже нсколько дрожавшимъ, но всё-таки съ великолпными прописными буквами. Когда сынъ Ридли былъ мальчикомъ, онъ приготовлялъ эти счоты, которые ни отецъ его, ни мать не умли написать.
— Насъ въ молодости не многому учили, мистеръ Ганнъ, замчалъ Ридли своему другу: — людей моего званія не учили книжной премудрости. Она, разумется, была необходима и прилична для васъ, джэльтмэновъ, сэръ.
— Разумется, мистеръ Ридли, отвчалъ другой ветеранъ, чванно куря трубку.
— Но я не могу теперь проситъ моего сына Джона Джэмса вести счотъ отца, какъ онъ длывалъ это прежде, а со стороны вашей и мистриссъ Брандонъ это доказываетъ истинную дружбу. Я цню это, сэръ, и мой сынъ Джимъ Джэмсъ цнить это, сэръ.