Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Мистеръ Ридли находился въ услуженіи джентльмэновъ de la bonne 'ecole. Ни одинъ вельможа не могъ быть вежливе и важне его. Въ обращеніи мистера Ганна было боле юмористической шутливости, которая, однако, нисколько не уменьшала аристократическихъ манеръ капитана. По мр того, какъ короткость его съ мистеромъ Ридли увеличивалась, онъ длался величаве и важне. Мн кажется, оба эти добрые старичка имли одинъ на другого полезное вліяніе, и я надюсь, что мнніе Ридли было справедливо что мистеръ Ганнъ всегда занималъ роль джентльмэна. Видть вмст обоихъ этихъ добрыхъ старикашекъ было зрлищемъ поучительнымъ. Стаканы ихъ чокались за столомъ. Дружба ихъ служила утшеніемъ и имъ самимъ и ихъ семействамъ. Небольшое денежное дло разъ возбудило охлажденіе между обоими стариками, но Сестрица уплатила спорный счотъ за своего отца и за Ридли; никогда уже не было рчи между ними о денежныхъ займахъ, а когда они отправлялись въ клубъ «Адмирала Бинга», каждый платилъ за себя,
Филь часто слышалъ о ночныхъ митингахъ въ «Голов адмирала Бинга» и ему очень хотлось
— Я имлъ честь служить вашему достойному батюшк за столомъ мистера Тодмордена. Нашъ маленькій клубъ не мсто для васъ и для моего сына, хотя онъ добрый сынъ и мать его и я гордимся имъ; онъ никогда васъ не огорчалъ съ тхъ поръ, какъ выросъ, кром того, когда бывалъ боленъ, съ признательностью и положа руку на сердце говорю я. Но то, что годится для меня и мистера Ганна, не годится для васъ, молодые господа. Вы не лавочникъ, сэръ, или я очень ошибаюсь, но мн всегда казалось, что Рингуды одна изъ лучшихъ фамилій въ Англіи, и Фирмины также.
Отъ этого упрёка Филь покраснлъ и со стыдомъ повсилъ голову.
— Мистеръ Ридли, сказалъ онъ:- вы увидите, что и не стану приходить туда, гд меня не захотятъ видть; а если я приду надодать вамъ аъ «Голов адмирала Бинга», пусть меня выведутъ на ютъ и разстрляютъ, какъ его.
Мистеръ Ридли объявилъ, что Филиппъ «самый странный, самый эксцентрическій молодой человкъ. Доброе сердце, сэръ. Очень щедро помогаетъ несчастнымъ; прекрасно образованъ, сэръ, но я боюсь — я боюсь, что его не доведутъ до добра, мистеръ Ганнъ — не при васъ будь сказано, мистриссъ Брандонъ, а то вдь вы всегда за него заступаетесь».
Когда Филиппъ Фирминъ выкуритъ, бывало, трубку и поговоритъ съ Сестрицей въ ея гостиной, онъ отправляется выкурить вторую, третью, десятую трубку въ мастерской Ридли. Онъ просиживалъ по цлымъ часамъ передъ мольбертомъ Джона Джэмса, болтая о политик, о религіи, о поэзіи, о женщинахъ, объ ужасномъ эгоизм и низости мірской; онъ также неутомимо болталъ и лнился, какъ неутомимо Джонъ Джэмсъ слушалъ и работалъ. Живописецъ слишкомъ былъ занятъ цлую жизнь своимъ мольбертомъ, чтобы читать много книгъ. Онъ часто стыдился своего невжества въ литератур; онъ питалъ восторгъ къ писателямъ и къ молодымъ людямъ, воспитывавшимся въ университет, бгло цитировавшимъ греческихъ писателей и Горація. Онъ съ уваженіемъ слушалъ разговоръ ихъ о подобныхъ предметахъ, безъ сомннія, набирался отъ нихъ кое-чему; всегда тайно удивлялся и огорчался, Когда воспитанники университета были побиты на аргументахъ, или разговаривали громко и грубо, какъ иногда случалось съ ними.
— Джонъ Джэмсъ малый очень талантливый, говаривалъ о немъ Джарманъ: — и счастливйшій человкъ въ Европ. Онъ любитъ рисовать и работаетъ цлый день; онъ любитъ ухаживать за знатными людьми и пьётъ чай въ гостяхъ каждый вечеръ.
Вы вс знали Джармана изъ Шарлотской улицы, живописца миньятюрныхъ портретовъ. Онъ былъ одинъ изъ главныхъ членовъ нашего клуба. Его языкъ не щадилъ никого. Онъ завидовалъ всякому успху; чужое счастье бсило его; но къ тмъ, кто не имлъ успха, онъ былъ добръ; бднымъ спшилъ помочь, былъ щедръ на состраданіе и краснорчиво и свирпо декламировалъ о природномъ благородств и слав труда и тому подобныхъ изношенныхъ идеяхъ. Друзья восхищались имъ: онъ былъ душою независимости и считалъ подлецами тхъ, кто носилъ чистое бльё и посщалъ общество джентльмэновъ; но надо признаться, что хозяинъ его квартиры имлъ дурное мнніе о нёмъ, и и я слышалъ о двухъ-трёхъ денежныхъ сдлкахъ, которыя, конечно, не длали чести мистеру Джарману. Джарманъ былъ человкъ съ замчательнымъ юморомъ; онъ любилъ вдову и говорилъ о ея доброт, способности быть полезной и честности со слезами на глазахъ. Она была бдна и еще боролась съ непріятностями. Если бы она была богата и имла въ жизни успхъ, мистеръ Джарманъ не превозносилъ бы тамъ ея достоинства.
Мы входимъ въ комнату перваго этажа, гд среднее окно сдлано выше прочихъ, чтобы пропускать свтъ сверху, и подъ этимъ свтлымъ лучомъ мы усматриваемъ голову нашего стараго друга, мистера Джона Джэмса Ридли, академика. Время нсколько поубавило его густыя кудри и преждевременно усеребрило его голову. Лицо его поблднло; пылкая, чувствительная рука, держащая кисть и палитру, очень худа; глаза обведены линіями нездоровья, а можетъ быть и заботъ, но глаза свтлы попрежнему; а когда они глядятъ на полотно, на модель, которую онъ переводитъ на него, они чисты, проницательны и счастливы. У него очень пріятный голосъ для пнія; онъ распваетъ за работой, или свиститъ, улыбаясь. Онъ заставляетъ свою руку совершать маленькіе подвиги искусства и улыбается съ ребяческимъ удовольствіемъ своей безпримрной быстрот въ работ. Я видлъ какъ онъ нарисовалъ въ одной изъ своихъ картинъ великолпную серебряную фляжку съ старой оловянной горчичницы; видлъ какъ онъ писалъ шерсть животнаго, складки и цвты на парч и тому подобное, съ полнымъ удовольствіемъ, удовольствіемъ, продолжавшимся съ утра до вечера, и въ это время онъ быль такъ занятъ своею работою, что не находилъ времени състь сухарь или выпитъ стаканъ воды, приготовленные для его умреннаго завтрака. Онъ съ жадностью пользовался послднею минутою свта и никогда, безъ сомннія, не могъ оторваться отъ своихъ картинъ. Быть живописцемъ и совершенно владть своей
Подробностямъ этихъ доспховъ, этой драпировки, блеску этихъ глазъ, пушистому румянцу этихъ щокъ, брилліантамъ на этой ше, надо задавать сраженія и одерживать побды. Каждый день должны случаться критическія минуты великой борьбы и торжества, и эта борьба и эта побда должны и укрплять и приносить удовольствіе, точно такъ, какъ галопъ черезъ поле всаднику, дущему на прекрасной лошади, который знаетъ, что его мужество и его лошадь никогда ему не измнятъ. Это сильныя ощущенія, возбуждаемые игрою, и чудное наслажденіе, доставляемое выигрышемъ. Никто, я думаю, не пользуется боле живописцевъ этою дивною наградою за свои труды (можетъ быть игрокъ на скрипк съ совершенствомъ и торжествомъ, исполняющій своё собственное чудное сочиненіе, также бываетъ счастливъ). Тутъ есть занятіе, тутъ есть сильныя ощущенія, тутъ есть борьба и побда, тутъ есть выгоды. Чего боле въ прав требовать человкъ отъ судьбы? Герцоги и Ротшильды могутъ позавидовать такому человку.
Хотя Ридли имлъ свои непрiятности, какъ мы узнаемъ впослдствіи, его искусство возвышалось надъ всмъ. Чорная забота можетъ бытъ сидла позади что на этомъ пегас, но никогда не сбрасывала всадника съ коня [20] . Въ нкоторыхъ душахъ искусство стоитъ выше всего; оно сильне любви, сильне ненависти, заботъ, бдности. Какъ только лихорадка оставляетъ руку свободною, она съ наслажденіемъ схватываетъ кисть. Любовь можетъ хмуриться и обмануть, но эта любовница не обманетъ никогда; она всегда врна, всегда нова, всегда остаётся другомъ, собесдницей, неоцненной утшительницей. Джонъ Джэмсъ Ридли сидлъ за своимъ мольбертомъ съ ранняго утра до заката солнца и никогда охотно и оставлялъ своей работы. Желалъ бы я знать, такъ ли люди другихъ профессій пристрастны къ своему ремеслу; такъ ли стряпчіе не отстаютъ отъ своихъ любимыхъ бумагъ до самой гробовой доски, предпочитаютъ ли писатели свой письменный столъ и чернильницу обществу, дружб, пріятной лности? Я не видалъ въ жизни людей, до такой степени любящихъ свою профессію, какъ живописцы, исключая, можетъ быть, актёровъ, которые, если не играютъ сами, всегда отправляются въ театръ смотрть на игру другихъ.
20
Намекъ на одно мсто въ Гораці, гд онъ говоритъ, что "забота сидитъ за всадникомъ" post equitem sedet atra cura. Прим. перев.
Передъ мольбертомъ этого прилежнаго художника Филь сидлъ по цлымъ часамъ, безпрерывно болтая и куря. Присутствіе его было восторгомъ для души Ридли, лицо его солнечнымъ лучомъ, голосъ крпительнымъ лекарствомъ. Сами слабый и почти дряхлый тломъ, съ чувствительностью болзненно тонкою живописецъ боле всего восхищался въ людяхъ силою, здоровьемъ, весёлостью, изящными манерами. Всмъ этимъ въ юности Филиппъ былъ щедро одарёнъ, и и надюсь, что эти драгоцнные дары фортуны не оставили его и въ зрломъ возраст. Я не говорю, что Филиппъ со всми былъ тамъ популяренъ. Есть люди, которые никогда не могутъ простить другимъ счастья, и въ мужскомъ обществ всмъ готовы обижаться; и безъ сомннія, въ своёмъ странствованіи по жизненному пути бдный, прямодушный Филиппъ часто шолъ наперекоръ тмъ, кто съ нимъ встрчался.
Джарманъ подшучивалъ довольно зло надъ привязанностью Ридли къ Филиппу; онъ могъ презирать человка и за то, что онъ не былъ джентльмэнъ и оскорблять его за то, что онъ джентльмэнъ. Я встрчался въ свт съ людьми, для которыхъ послднее обстоятельство — непростительное преступленіе, причина къ безпрерывному сомннію, раздору и подозрнію. Что можетъ бытъ естественне или обыкновенне, какъ ненавидть другого за то, чмъ вы не можете быть?
Однако, кром завистниковъ, у васъ есть и поклонники въ жизни. Кром остроумія, которое онъ понималъ, кром генія, который у него былъ, Ридли восхищался красивою наружностью и изящнымъ обращеніемъ, и у него всегда былъ какой-нибудь простой герой, котораго онъ втайн любилъ, обожалъ и боготворилъ. Онъ любилъ быть въ обществ прекрасныхъ женщинъ и аристократическихъ мущинъ. Филиппъ Фирминъ съ своимъ прямымъ и рзкимъ обращеніемъ со всми тми, кто былъ выше его званіемъ, имлъ свое собственное благородство въ обращеніи; и если даже у него было не боле двухъ пенсовъ въ карман, онъ засовывалъ въ него руки съ независимостью первйшаго дэнди, когда-либо расхаживавшаго по Пэль-Мэльской мостовой. Какъ онъ былъ хладнокровенъ! нкоторые могли, не совсмъ неосновательно, принять это за наглость, это очаровывало Ридли. Обладать такою наружностью, такимъ обращеніемъ, имть возможность смотрть въ лицо обществу, трепать его по плечу и держать его за пуговицу — чего не далъ бы Ридли за такую возможность, за такія способности? Не угодно ли вамъ помнить, что я не хвалю за это Джона Джэмса, а прямо говорю каковъ онъ былъ. Я надюсь, что у насъ никого не будетъ въ этой исторіи безъ своихъ маленькихъ недостатковъ и особенностей. Джарманъ былъ совершенно правъ, когда говорилъ, что Ридли любитъ знатное общество. Мн кажется, что его родословная тайно мучила его. Онъ предпочолъ бы скоре былъ джентльменомъ, чмъ такимъ великимъ геніемъ; но если у насъ съ вами нтъ своихъ собственныхъ слабостей, то постараемся смотрть снисходительно на эту слабость моего друга.