Приключения в шхерах
Шрифт:
Мама вопросительно посмотрела на дедушку. Но старик словно ничего не слышал и не видел. Он сидел совершенно неподвижно, спрятав лицо в седую бороду. Глаза за стеклами очков были полузакрыты. Но спицы мелькали в руках, словно спицы хорошо смазанного колеса. Казалось, живые руки приставлены к какому-то неодушевленному предмету.
— Дедушка!
Старик не отвечал. Он только еще глубже спрятал лицо в белую бороду. Он был похож на устрицу, прячущуюся от мира за скорлупой злости и раздражения.
В конце
— Ну что ж, подтянем кушаки и дадим еще одному человеку место под крышей.
Рыбак, что стоял у стола, выпрямился:
— Я знал, что вы так скажете!
Хозяйка усмехнулась:
— Никто не имеет права отказывать бездомному в крыше над головой. Вы это не хуже меня знаете.
— Так-то оно так, но как дойдет до дела — получается совсем по-другому, — заметил рыбак.
Хозяйка недоуменно посмотрела на него.
— Нет, жаловаться не приходится, — ответил рыбак на ее взгляд. — Сегодня вечером нам удалось разместить человек четырнадцать. Но не думайте, что везде это было так просто!
— И много еще осталось?
— Нет. К вам мы пришли в последнюю очередь, потому что были уверены, что здесь нам не откажут.
— Где же ваш матрос?
— Ждет на улице. Все его имущество — маленький узелок с вещами да черепаха в кармане.
— Что? Черепаха?
— Ага.
— Скажите же ему, чтобы вошел. Познакомимся, и пусть располагается, как у себя дома.
— Но он знает по-шведски только одно слово «здравствуйте»!
— Вот и чудесно! Значит, поздороваться мы сумеем.
— Да уж это конечно!
— Ничего, потом научится. Тащи его сюда. Интересно, какой он, — сказал один из присутствующих.
— Одну минуточку, — сказала хозяйка и, выйдя в соседнюю комнату, вынесла оттуда смену белья и верхней одежды.
— Кто знает, может быть, у него вши. Проведите его в конюшню и попросите переодеться.
— А куда деть его одежду? Сжечь?
— Нет, зачем же! Оставьте ее пока в конюшне. А придет весна, потеплеет — разложим ее на муравейнике. Уж муравьи-то ее вычистят!
В шхерах муравейники — общепризнанные санитарные станции. Даже лиса, когда блохи начинают очень докучать, приходит покататься по муравейнику. В благодарность она потом съедает хозяев.
Рыбак повернулся и на цыпочках пошел к двери.
Дедушка, во все время разговора не произнесший ни слова, уронил вязанье на пол и схватился за костыли. Это у него всегда было признаком сильного волнения.
— И чего шушукаются, чего шепчутся? Будто яд разъедает мои уши. Не иначе, что-нибудь случилось!
Хозяйка перегнулась к нему через стол и ласково сказала:
— Ну что вы, дедушка! Ничего не случилось. У нас теперь будет жить один бездомный чужеземец — только и всего.
Старик загремел костылями, с трудом пытаясь подняться со своего стула.
— Чужеземец? — в ужасе пробормотал он. — Зачем он пришел? Чтобы отнять у меня кусок хлеба и выжить меня из дому?
Хозяйка взяла старика за руки и осторожно усадила обратно на стул. Она уже давно привыкла к его подозрительности.
— Дедушка, ну чего это вы вдруг испугались? Сидите себе спокойно, а не то, чего доброго, упадете и расшибетесь. Ведь вы на ногах-то еле держитесь.
— Ну конечно, меня выживут из дому и выбросят на улицу, как старую тряпку! Я уже никому не нужен, ни на что не гожусь!
Хозяйка продолжала ласково уговаривать старика:
— Напрасно вы тревожитесь, совсем напрасно. Это всего-навсего потерпевший кораблекрушение матрос. Он с той самой польской шхуны, которая два дня назад разбилась около Тюленьего Острова.
Дедушка долго молчал, уставившись в пространство и беспрестанно жуя беззубым, ввалившимся ртом.
— Матрос… — сказал он, наконец, очень тихо, будто вспоминая что-то далекое, давно забытое. — Матрос… а я тут сижу. Больной, беспомощный калека…
Белая борода старика медленно опустилась на грудь и снова стала мягкой и шелковистой.
Забившись в угол лежанки, Дундертак за какие-нибудь две-три секунды проделал тысячи миль. Но вот он вернулся из далекого путешествия по морям и океанам и снова очутился в маленькой хижине, заброшенной среди островов шведских шхер.
Что это? Посреди кухни стоит незнакомый человек. На голове у него старая, потертая фуражка, надетая задом наперед, потрепанным козырьком на затылок.
— Вот и он! — сказал, обращаясь к хозяйке, рыбак в носках. — Тот самый поляк, которого вы обещали приютить на зиму. Остальных мы расселили по всему острову.
Мама отошла от дедушки и направилась к незнакомцу:
— Добро пожаловать!
Дундертак еще глубже забился в угол лежанки и пожирал глазами иноземного гостя, носившего почему-то фуражку задом наперед.
Старик за спиной хозяйки стучал костылями и подозрительным взглядом следил за каждым движением незнакомца.
Перед ними стоял изголодавшийся, замерзший человек. Его худое лицо заросло рыжеватой щетиной. В левой руке он держал узелок — все свое имущество.
— Здравствуйте! — сказал незнакомец и поспешно добавил несколько слов на своем родном языке. Что он сказал — понять было совершенно невозможно.
Все, кроме дедушки, приветливо заулыбались в ответ, смущаясь оттого, что не понимают ни слова. Дедушка свирепо уставился на представшее его взору человеческое существо. Хозяйка указала гостю на стул у стола. Потом она отошла к плите, раздула огонь и загремела кастрюлями и сковородками.