Приключения в шхерах
Шрифт:
Приспустив крылья, орел сидел на спине у зайца.
Волоча брюхо по снегу, лиса подползла еще ближе. Авось и ей перепадет кусочек. Боже, как приятно покушать зайчатины после этой ужасной муравьиной диеты! Кислые муравьи набили лисе оскомину. А заяц сладкий, сочный и вкусный! У проныры аж слюнки потекли.
Орел уже собрался было долбануть зайца крепким клювом в затылок, когда почуял за спиной лису. Она осторожно ползла по снегу, подбираясь все ближе.
Белохвост обернулся, расставил крылья и издал злое, предостерегающее шипение. Но проныра продолжала ползти вперед короткими, осторожными зигзагами. Ее
Проныра здорово трусила. Но голод прибавил ей отваги и дерзости.
Незваная гостья все больше раздражала белохвоста. Кто знает, какого подвоха можно ожидать от этого крадущегося по снегу зверя! И белохвост решился. Выпустив зайца, он запрыгал навстречу агрессору.
Косой не преминул воспользоваться случаем, чтобы спасти свою шкуру. Беда только, что орел успел его порядком потрепать. Косой поднялся и тут же свалился. Снова встал и, шатаясь, закружил на месте.
Шипя от ярости и угрожающе размахивая огромными крыльями, орел подскочил к лисе, собираясь прогнать ее прочь. Он желал остаться один на один со своей добычей. Но проныра сразу смекнула, как ей быть. Ловко обогнув грозного противника, она догнала ошалевшего зайца, схватила его — и к роще!
Белохвосту этот фокус пришелся не по вкусу. Прежде чем лиса успела добежать до рощи, где она рассчитывала скрыться под низкими ветвями елей, могучая птица снова взмыла в воздух. Глаза белохвоста зажглись желтой яростью. Он быстро настиг наглого грабителя и круто упал головой вниз. Белохвост целил в зайца, висевшего в лисьей пасти, но угодил прямо в проныру. От этого страшного удара лиса перевернулась и покатилась в снег. Зайца она со страху выпустила. Жесткие крылья больно били ее по голове. Проныра кричала и выла. Сжавшись в комок, она лежала на спине и из последних сил оборонялась тупыми когтями. Белые зубы сверкали в злом оскале.
Оказавшись на свободе, косой несколько секунд лежал неподвижно, оглушенный. Но всего несколько секунд. Вот он пришел в себя и поднялся на ноги. Идти было нелегко. Он протащился несколько шагов, семеня и спотыкаясь, хотел было припустить — и ткнулся носом в снег. Но снова встал — и вдруг как ни в чем не бывало серым комочком покатил наутек через снежное поле прямо к роще.
Когда орел и лиса обнаружили, что добыча, из-за которой они воевали, удрала, было уже слишком поздно.
Орел разжал когти и выпустил кричавшую, дурно пахнувшую лису. Взмахнув могучими крыльями, он полетел к своей сосне, устроился на самой верхушке и принялся чистить перья. Смертельно перепуганная лиса испачкала его напоследок какой-то вонючей гадостью. Он еще не скоро избавится от этого отвратительного запаха.
Проныре здорово досталось от орла. Получив жестокую трепку, она поднялась на ноги, доплелась до ближайшей канавы и поползла по ней домой, в рощу.
Теперь она раз и навсегда усвоила, сколь неразумно пересекать охотничью тропу орла.
А косой был уже далеко от опасных соседей. Одуревший, помятый, потрепанный орлом и лисой, он сидел, съежившись, под сплетенными корнями сосны и дышал на лапки.
Жизнь снова шла своим чередом. В лесном царстве наступил мирный сочельник.
Между рождеством и Новым годом снегу выпало еще больше. Занесло все пути-дороги.
В новогодний вечер, едва часы на стене пробили одиннадцать тяжелых, хриплых ударов, Дундертак и Вальтер потихоньку выскользнули из дому. Они решили совершить традиционный «новогодний обход». Оба молчали. Потому что от одиннадцати до часу, в последний час старого года и первый час нового, разговаривать не полагается.
Они трижды обошли вокруг церкви против солнца. Потом отправились к рыбацким хижинам. В каждом окошке горел свет, и, пробегая мимо, они заглядывали в щелки. И молча шли дальше. Потому что, произнеси они хоть слово, это навлекло бы на них ужасное несчастье. В каждой хижине они видели людей, собравшихся вокруг елки или у праздничного стола. Доведись им увидеть за каким-нибудь столом существо в белых сияющих одеждах, но без головы, это значило бы, что в этот дом в новом году придет гостья — Смерть.
Пробродив часа два по заснеженным тропинкам, Дундертак и Вальтер вернулись домой и легли, так и не сказав друг другу ни слова. Они натянули на голову одеяла, стараясь поскорее заснуть и ни о чем не думать.
Дундертаку сразу же приснилась черепаха Элиза и целая куча черепаховых яиц, лежащих в нагретом солнцем песке.
А прямо под ними на глубине трех локтей — невиданный пиратский клад!
…В день святого Канута Датского к ним в гости пришел боцман Якоб Гронберг. Он приходил уже много лет подряд. Всегда в один и тот же день. В этот день можно было и не заглядывать в календарь.
Раздался стук, и сразу же вслед за этим дверь распахнулась, и боцман, не дожидаясь приглашения, шагнул в кухню. От него веяло бодростью и силой, и в кухне сразу стало как будто светлее.
— Канут на порог — рождество за порог!
— А желанный гость — через порог! — приветствовала его хозяйка. Добро пожаловать!
— Спасибо! Для бродяги нет лучше слов, чем «Добро пожаловать». Сколько ни слушай — не надоест!
Боцман снял со спины длинный деревянный ящик и поставил его около лежанки. Ящик был выкрашен в зеленый цвет, на передней его стенке были нарисованы эскимосы, белые медведи и трехмачтовый корабль с распущенными парусами и развевающимися на верхушках мачт шведскими флагами.
Это была знаменитая «Вега», на которой шведский путешественник Адольф Эрик Норденшельд впервые в мире прошел Северным морским путем из Атлантического океана в Тихий.
«Вега» была изображена на стоянке в бухте. На заднем плане вырисовывался в пелене тумана покрытый снегом горный кряж. На переднем — большой белый медведь удивленно рассматривал украшенный флагами пароход. Через всю «Вегу», от бушприта до кормы, шла надпись. Маленькими кривыми буквами было выведено:
«Вега» огибает мыс Челюскин — самую северную оконечность Азиатского материка.
В дни своей молодости, еще матросом, боцман Якоб Гронберг участвовал в знаменитом плавании. Ему ли было не знать, какой была «Вега»! Правдоподобность картины сомнению не подлежала.
На одной стороне ящика была укреплена рукоятка, оканчивавшаяся какой-то необычной, заостренной на конце ручкой. Спереди, примерно на уровне груди, помещалось смотровое окошечко. Чтобы заглянуть через него внутрь ящика и посмотреть, что там такое внутри, взрослым пришлось нагнуться, а Дундертаку встать коленками на стул.