Приключения ведьмы Мирославы

Австрийская Анна

— ПОМОГИТЕ! — кричала я и пыталась найти того, кто зовет меня.

— Сейчас, Мира…

Олеус! Это был он… Он медленно шел в мою сторону, часто спотыкался и едва держался на ногах.

Когда мужчина подошел близко к воронам, тем разгалделись и постарались напасть. Но Олеус упорно шел вперед — ко мне. И чем ближе он подбирался к моему плену, тем отчетливее я видела его плачевное состояние.

Щеки впали, под глазами залегли иссиня-черные круги, потухший взгляд, словно заволоченный белесой дымкой. Губы побелели и потерялись

в общем сером портрете.

«Краше в гроб кладут» — возникла в моей голове мысль, но я поспешила отогнать ее прочь.

— Мира… Мира, я помогу… — повторял Олеус.

Как только он оказался совсем близко, то споткнулся и упал, сильно ударившись об основу крестовины, на которой я висела.

— Осторожнее, — вскрикнула я и попыталась извернуться, чтобы увидеть последствия падения.

Молодой мужчина, который сейчас больше напоминал измученного исхудавшего старика, покачиваясь поднялся на ноги и посмотрел на меня. Кровоподтек от угла деревяшки, через все лицо — увидела я и не сдержала крика ужаса.

— Я помогу… Тебе сейчас помогу, Мирослава, — словно заведенный повторял Олеус.

Он попытался достать до моих рук, но не смог. Несколько раз подпрыгнул, каждый раз падая. Потом стал раскачивать крестовину, но быстро повис на нем плечом от изнеможения.

— Олеус, остановись, — попросила я, — хватит.

— НЕТ! — крикнул мужчина и вновь взялся за мое освобождение. Он бил дерево руками, разбивая их в кровь. Упирался в него, раскачивал, сопровождая каждое свое действие диким рыком, в котором я отчетливо слышала отчаянье и боль.

Крестовина же стояла накрепко. Даже немного не покачнулся от стараний моего спасителя.

Дикий нечеловеческий рев, испугал меня и заставил посмотреть на Олеуса. Он сидел на коленях перед крестовиной и бил кулаками в землю.

— Не надо, Олеус, успокойся… Я придумаю сейчас что-нибудь… — попыталась достучаться я до мужчины, но безрезультатно.

Новый порыв ветра пролетел над землей, поднимая пепел и распугивая ворон. С громким криком они взметнулись в небо, и быстро хлопая крыльями, кружили над полем.

Последние силы покинули Олеуса и он упал на спину, устремив взгляд в небо.

— Прости, Мира… Я пытался… — осипшим голосом проговорил он и странно выдохнул, будто весь воздух вырвался из его груди.

— Олеус, — звала я, — ОЛЕУС!

Но мужчина не реагировал. Он… умер. Как ни страшилась я этой мысли, как не гнала ее от себя, она прочно засела в моей голове.

Горло сдавило болью, глаза защипало, и вскоре я не могла увидеть что-то — все расплывалось. Горячие слезы текли по щекам, обжигая.

— Нет… нет, не может быть… — сипло повторяла я.

КАРРР!КААААР!КААРР! — птичий крик раздался совсем рядом со мной.

Я в последний момент успела увернуться от черного крыла, которое норовило пройтись по лицу. Резкая острая боль в плече, заставила меня дернуться. Вороны нападали на меня, стараясь причинить

боль крылом или клювом.

Я кричала, старалась увернуться или отбиться, но из-за веревок это было нереально. Боль сводила с ума и выматывала меня. В последний раз я вскинула глаза к небу, с немым вопросом: за что мне такие муки; и увидела, что с высоты, камнем на меня падает черная птица. Это был конец…

Я зажмурилась и приготовилась к смерти.

* * *

— КАААААРРРР! ПРРРРОСЫПАЙСЯ! Новый день на дворрре, а ты дррррыхнешь, сонная тетеррря!

Скрипучий громкий крик Клавдия вырвал меня из сновидений.

— А можно было разбудить меня не так резко? — обиженно буркнула я.

— Нет, — был мне простой ответ, после которого ворон вылетел из спальни.

Настроение после дурного сна и неприятной побудки было прескверное. Да и дело меня ожидало непростое…

Домовой дух, почувствовав мой настрой, к общению не стремился. Он даже не показался мне на глаза, только оставил на столе ароматные блинчики с густой сметаной и кружку тонизирующего травяного отвара.

Быстро разобравшись с завтраком, я собралась и отправилась по деревням. В первую очередь, заглянула к бабке Марье, что в Зверево жила. Расспросила ее, бывало ли что похожее в наших местах. Да только знахарка не ведала про такие дела.

— Я же только люд да зверь лечу, а по части ворожбы у нас ты, Мирослава, горазда.

Эх, если бы горазда была…

Следом за знахаркой посетила я старосту местного. Добромир был угрюм, но принял меня по-доброму.

— Ты по делу, госпожа ведьма, а ли по интересу какому?

— Скажи мне, Добромир, а была ли на твоей памяти напасть подобная? Чтобы урожай странно гибнул или может скот чудил?

Мужик призадумался, почесал густую бороду, да покачал головой.

— Нет, не припомню я такой беды, Мирослава. Бывало, что скот хворал, да либо Марья, либо бабка твоя исправно помогали. Урожай… ну так мы природой не заведуем и властвовать над ней не можем, но с голоду не помирали ни разу.

— Ясно… Скажи мне, Добромир, а много ли у вас запасов на зиму?

— Мирослава, я о том говорить не должен…

— Я у тебя точные цифры не спрашиваю. Скажи мне как есть, без урожая с полей, деревня твоя прожить сможет? — строго спросила я, сверля старосту тяжелым взглядом.

— Ну так… поскребем по углам, так и проживем как-нибудь… — пожал плечами Добромир.

— Хорошо!

Только я собралась покинуть гостеприимного хозяина, как он окликнул меня:

— Госпожа ведьма, постой чуток…

— Что? — обернулась я.

— Ты спрашивала про случаи подобные. Я вот подумал… Сходи ка ты в Веленки. Они на растительности больше повернуты. Мы, зверевцы, все больше охотой промышляем. Да и слышал я, что бабка в Веленках есть, которая по годам всех в округе превосходит. Авось, она тебе каким рассказом поможет…