Прикосновения зла
Шрифт:
Мэйо прищурился:
— Хотел подать на меня жалобу, но я напомнил местным отцам города про яму и его претензии были отклонены. Кажется, он отправился к дальней родне, живущей где-то в окрестностях. Будем надеяться, что его приютят.
— Как это пережила госпожа Виола? — смущ"eнно спросил меченосец.
— Отбыла развлекаться с Като и Канной. Я дал слово не мешать им. Подыщу
— Не надо, — опустил голову Нереус. — Я ничего такого не сделал…
— Ты сражался с именем любимой на устах. Какой сюжет для трагедии! Я мог бы изложить эту историю в стихах, прославив тво"e имя на вс"e Поморье. Только представь: «Геллиец и тлания»! Одно название будоражит умы, волнует сердца!
— Не надо, — повторил островитянин. — Меня потом дома камнями побьют.
— Любовь не ведает границ!
— Если это так, почему ты не увез"eшь Виолу в Эбиссинию? У них разрешены браки между братьями и сёстрами. По крайней мере, для знатных семейств.
— Я уже говорил тебе, что мы с ней очень похожи. Мне нравятся девочки. Ей нравятся девочки. Я хочу, чтобы окружающие уважали мой выбор, и стараюсь уважать выбор других. Особенно — близких мне людей.
— Ага, — буркнул раб. — Только не упускаешь случая напомнить мне о традициях Парты, к которым я не имею никакого отношения.
— Нереус, ты с горящими от вожделения глазами полез в яму, где потный голый парень, обмазанный маслом, лапал тебя за все места на глазах у десятков людей. Только не говори мне, что это другое.
— Это другое. Спорт. Понимаешь?
— Геллийский спорт, — насмешливо хмыкнул Мэйо.
— Это демонстрация уверенности в себе и презрения к смерти.
— Что мешает презирать смерть хотя бы в набедренных повязках?
— А что плохого, если воин гордится своим крепким, хорошо сложенным телом не меньше, чем красивой броней?
— Геллийство!
— Эстетика.
— Геллийство. И оскорбление воинов с менее красивой броней.
— Думай, что хочешь.
— Я думаю, надо ещ"e выпить, — нобиль помахал рукой Лауре. — Красавица, разбавь вино не более, чем на треть! Иначе я буду слишком трезв и проиграю спор!
— Мэйо, —
— У меня полный дом веселящихся гостей. Еле сбежал от них. И желудок болит после сонной отравы. Вряд ли в ближайшее время я смогу хорошо отдохнуть.
— Прими обезболивающее и заночуй здесь. Я посторожу твой покой.
— Если болезнь сожр"eт меня до рассвета, утром ты проль"eшь по мне хотя бы одну слезинку?
— Что? — искренне удивился островитянин.
— Проль"eшь или нет?
— Да. Пролью. Доволен?
— Я принял решение не возвращаться в Таркс. Мы арендуем корабль и поплыв"eм в Рон-Руан. Я. Виола. Като. И ты.
— Хорошо. Если тебе так угодно.
— Теперь можешь уложить меня спать.
Нереус отв"eл молодого хозяина в каморку с низким потолком:
— Располагайся. Тут лучше, чем может показаться на первый взгляд.
— Прошлой ночью я снова видел нечто. Живую тень. Крупную. И жуткую, словно тр"eхголовый П"eс Мерта.
— Не бойся. Я буду защищать тебя и от живых, и от мёртвых.
— Она не пыталась напасть. Просто лежала рядом.
Невольник присел на край постели и укрыл забравшегося на матрас нобиля тонким одеялом:
— Спи, Мэйо.
— Не веришь мне?
— Я верю, что ты видел нечто потустороннее.
— Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одного.
— Я не уйду.
— В столице вс"e будет иначе. Мы не сможем чувствовать себя так же вольно, как здесь. Нам прид"eтся отдалиться друг от друга. Временно прекратить нашу дружбу.
— Я понимаю.
— Это тяж"eлый для меня шаг.
— Я понимаю.
— Невыносимо тяж"eлый.
— Я понимаю.
— И несправедливый по отношению к тебе.
— Ты собираешься спать или нет?!
— Не знаю.
Нереус глубоко вздохнул:
— «Дружба проверяется в трудную пору. В л"eгкую — ей просто наслаждаются…» Помнишь, кто это написал?
— Философ Бьянт. «Трактат о семи ценностях», — ч"eтко произнёс Мэйо и заснул.