Прикосновения Зла
Шрифт:
– Кощунственно! – кивнул второй близнец.
– Соратники! – зычно произнес поморец. – Судьба свела нас не случайно! Давайте же сплотимся и образуем боевое братство! Не дрогнем перед бедами и храбро устремимся к подвигам! Империи нужны герои! А тут их разом пять!
– Шесть, – мягко поправил эбиссинец. – Я тоже в медной турме.
– Простите! – сын Макрина взглянул на него, слегка смутившись. – Не хотел обидеть. Я – Мэйо из Дома Морган.
– Не стану называть свой полный титул, его сложно запомнить с первого раза.
– У меня прекрасная память! – бодро
– Царевич Сефу, Сокол Инты. Воздержимся от неуместных церемоний.
– Рад знакомству с таким достойным мужем! – Мэйо прижал ладонь к груди, выказывая уважение.
– Огромнейшая честь! – последовал его примеру рыжеголовый юноша. – Плато из Дома Силва, сын Плэкидуса, анфипата Алпирры.
Широколицый молодой человек склонил голову:
– С-светлейший п-посол, я – Д-дий из Д-дома Г-гаста, с-сын архигоса Д-дариуса.
– Рикс и Ринат из Дома Арум, – представились итхальцы. – Наследники квестора священного дворца[10] Рэмируса.
– Владыка Тростников, – добавил старший из братьев. – Мы будем счастливы, если вы найдете время посетить нас…
Эбиссинец пристально посмотрел на Мэйо:
– Ты не изменишь решения и приедешь к ним?
– Да, хочу взглянуть на знаменитые столичные гулянья.
– Я тоже, – прищурился Сефу.
– Н-несут К-клавдия! – Дий поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть.
Толпа зашевелилась. Невольники, стоявшие на коленях возле помоста хоревтов, упали ниц. Рабам, среди которых оказался и Нереус, предстояло провести в этой неудобной позе несколько часов.
– У кого голоса посильнее? Запевайте! – попросил младший итхалец Ринат.
– У Мэйо, – добродушно хихикнул Рикс. – Тут сотня человек и все безмолвствуют, будто онемели.
– Кто-то должен начать… – Плато откашлялся и склонился к поморцу. – Давайте мы попробуем.
– Один я не справлюсь, так что рассчитываю на вашу помощь, – сын Макрина набрал воздуха в грудь и переливчато затянул. – Ве-е-е-еличие-е-е и сла-а-а-ава-а-а!
– Все-е-ех до-о-о-блестных муже-е-ей! – подхватил наследник анфипата Алпирры.
К двум голосам тотчас присоединились остальные и наполненный печалью Гимн полетел над Форумной площадью.
Уткнувшись лбом в каменную плиту и вытянув перед собой руки, Нереус слушал, как поет Мэйо вместе с прочими молодыми нобилями. Островитянин размышлял над событиями минувшей ночи, оставившими в его душе неизгладимый след. Пока хозяин развлекался с гетерами, раб в одиночку добрался до особняка Читемо, чтобы передать несколько устных распоряжений Макрина, касающихся его наследника.
Невзирая на поздний час поджарый, лысеющий вольноотпущенник лично встретил геллийца в вестибюле и с гордостью похлопал юношу по лопаткам:
– Вот так шутка Богов! Гляди, Элиэна, тот ли это мальчик, что частенько прибегал в кухню за сладостями для своего господина?
Пожилая рабыня улыбнулась Нереусу:
– Он вырос и раздался в плечах, но взгляд-то прежний – светлый и добрый.
– Еще лет пять и будет не мужчина, а настоящий геллийский
– Благодарю, – смутился невольник. – Я ужинал у Литтов.
– Как поживает наш проказник? – Элиэна взяла юношу за локоть. – Ему понравилась невеста? Все прошло гладко? Где он теперь?
Геллиец потупил взор:
– Хозяин отдыхает в доме Креусы. Возможно, он серьезно болен. Сар приказал в ближайшую неделю позвать сюда врача Хремета. Я слышал разговор про «Поцелуй Язмины»…
Рабыня испуганно прижала к щекам ладони. Читемо нахмурился.
– С невестой получилось хуже некуда, – продолжил невольник. – Хозяин действием нанес ей оскорбления. В ответ последовала не меньшая обида. Впредь он не желает иметь ничего общего с семейством Литтов.
– О, милосердная Фиосса! – Элиэна сложила пальцы в охранительный жест, символизировавший огонь домашнего очага. – Нас всех может постигнуть страшное несчастье…
Вольноотпущенник на миг зажмурил красные от недосыпа глаза:
– Давай-ка без истерик. Налей нам доброго вина и отнеси в мою кубикулу[11]. Мы побеседуем немного перед сном, а утром он вернется к господину.
Мужчина повел гостя в одну из четырех маленьких спален, расположенных вокруг атрия. Ее стены украшали яркие цветные панели, отделенные канделябрами с головами сфинксов. Верхний ярус занимали фрески, изображавшие ветви фруктовых деревьев. У самого пола шел фриз[12] с нарисованными на темном фоне кустами роз. Нереус занял стул у кадки с афарским цветком, а Читемо опустился в широкое кресло.
– За что ты получил золотую серьгу? – по-отечески строго спросил он у геллийца.
– Прихоть господина.
– По-прежнему забавляешь его как говорящая игрушка?
– У меня нет выбора. Я стараюсь дать хозяину то, в чем он нуждается…
– Можно служить иначе, – перебил вольноотпущенник. – Быть не шутом, а полезной вещью. Сейчас для Морганов настали тяжелые времена. Мы обязаны сплотиться, защитить семью и, прежде всего, наследника сара.
– Я готов отдать жизнь за Мэйо, – невольник осекся, но Читемо никак не отреагировал на эту дерзость.
– Постарайся понять то, что я сейчас скажу, – мужчина в раздумьях пожевал губами. – Таркс – не бедный, однако и не самый богатый город. В последнее время Владыка существенно увеличил налоги для провинций. Бывали случаи, когда Макрину приходилось оплачивать эбиссинское зерно из своего кармана, чтобы не допустить голода и волнений на вверенной ему земле. За это нашего сара так любит и чтит простой народ. Макрин ведет дела честно, не высасывает кровь из рабов, не обирает до нитки клиентов, не ограничивает сына в тратах. Союз с Литтами – вынужденная мера, которая поправит благосостояние семьи. Если Мэйо не желает вступать в брак с Видой, пускай подыщет другую обеспеченную невесту, а лучше – зажиточного покровителя для себя и Дома. Отец не может содержать этого озорника до бесконечности и жалованье Всадника не сопоставимо с теми расходами, к которым он привык.