Принц без королевства
Шрифт:
Кротиха не понимала, чем так потрясен ее друг.
— Я жил, ел и спал в этой башне, пока ее строили, — продолжал он. — Однажды я даже увидел ее владельца.
Кротиха недоуменно подняла брови. Ванго был взволнован как никогда.
— Скажи мне, что случилось, — попросила она.
— Сначала закончи то, что ты делаешь.
Она расшифровывала список Муше.
— Я не должна этого делать, — сказала Кротиха. — Это письмо Сезару.
— Не волнуйся. Клянусь тебе, оно важно и для меня. Потом ты передашь его по назначению.
Закончив, она протянула ему
Ванго пробежал его глазами и положил на стол.
В письме сообщалось только то, что удалось выяснить Муше. Праздник, организованный Максом Грюндом в ресторане «Счастливая звезда», был назначен на 9 часов вечера 31 декабря. Прилагался список гостей и информация о каждом из них. А в самом конце списка, под одиннадцатым и двенадцатым номерами, значились почетные гости: Виктор Волк и его друг-банкир.
Изучив содержимое папок Булара, Батист Муше заключил, что безымянным банкиром был человек, который летом 1937 года начал сотрудничать с промышленниками нацистской Германии. Этого коммерсанта все называли Ирландцем, а подписывался он так:
Джонни Валенс О’Кафарелл
Чтобы продолжить расследование, Булар в 1939 году поехал на лето в Нью-Йорк. Он впервые решил воспользоваться новшеством, которое ввели три года назад: оплачиваемым отпуском. После двух недель в Нью-Йорке он знал больше, чем местная полиция. Компаньон-ирландец был опасен не меньше, чем сам Виктор.
Булару удалось даже раскопать одну темную историю. До того как О’Кафарелл приехал в Америку и сколотил себе состояние, он жил в Европе — об этом комиссару рассказал его бывший шофер. Узнав, что девушка из его родных мест разыскивает «Ирландца» и хочет разоблачить его, О’Кафарелл заплатил поденщику со своего ранчо в Нью-Мексико, чтобы тот взял себе его старое имя. Избавившись от девушки, он обвинил работника в убийстве, и суд приговорил беднягу к смертной казни.
Одним-единственным преступлением О’Кафарелл не только убрал с дороги ту, что слишком много знала, но и официально, при свидетелях, перечеркнул все свое прошлое. Он был фантастически изворотлив.
Булар хотел встретиться с судьей штата Нью-Йорк и доложить ему о результатах расследования, но в Европе началась война, и комиссар спешно возвратился в Париж.
Видя волнение Ванго, Кротиха прочла двадцать строчек донесения Муше и рассмотрела на почтовой открытке имя О’КАФАРЕЛЛ, написанное огромными металлическими буквами на крыше небоскреба с четырьмя флагштоками. Прищурившись, она перечитала письмо Муше.
— Я спал среди букв его имени, — простонал Ванго. — И не узнал их. Я спал среди букв его имени!
Кротихе очень хотелось как-то его утешить. Но она по-прежнему не понимала ни слова из того, что он говорил.
Ни единого слова.
— Я еду с тобой в Париж, — сказал Ванго.
Он глубоко вздохнул и попытался улыбнуться.
Его опять обуревали чувства, которые, казалось, давно умерли. Летевшая в вышине чайка кричала, словно звала их за собой. Ванго поднял голову. В последний раз он нарушит клятву навсегда оставить
29
Перед бурей
На ней было длинное серое пальто до пят. Колокола собора Святого Павла и других церквей зазвонили в унисон с тревожным воем сирен. Над городом гудели самолеты, но звуки ее шагов отчетливо раздавались в темноте улицы. В этот рождественский вечер церкви быстро опустели: горожане спешили спрятаться в бомбоубежища. Теперь песнопения доносились из канализационных люков. Она подумала: если так пойдет и дальше, полчища крыс в лондонских подземельях неминуемо обратятся в христианство.
Этель уже давно бродила по городу и успела побывать в нескольких танцевальных клубах. А все потому, что не хотела возвращаться в отель. В семь вечера она проходила мимо окон своего номера и увидела в них свет. Шел дождь. Она стояла внизу и гадала, кому принадлежит тень за шторой. Наверняка это ее брат, который в очередной раз хочет прочитать ей нотацию: она должна вернуться в Эверленд, чтобы не погибнуть под бомбами.
Прошлой ночью Этель задержали во время воздушной тревоги. Она неторопливо шла в летнем платье по обледеневшей улице. Наверное, полиция сообщила Полу. Его авиабаза находилась в Кембридже, но в Лондоне у него было много друзей.
И вот теперь, увидев освещенные окна, Этель побежала прочь. Она не хотела выслушивать упреки Пола, Мэри и тем более незнакомых людей. Ночной портье в отеле озабоченно смотрел на часы, когда она возвращалась заполночь, а механик в автомастерской сетовал на плачевное состояние ее машины. Этель промчалась по дорогам Северной Англии на скорости сто пятьдесят километров в час.
— Не стоит так ездить! Посмотрите, у вас даже в волосах грязь.
Упреки механика по поводу ее волос привели Этель в ярость; она прыгнула в свой «нейпир-рэйлтон» и так рванула с места, что машину дважды занесло.
Этель часто вспоминала слова Жозефа Пюппе, сказанные им на борту «Гинденбурга» — о том, каким взглядом мужчины смотрят на женщин. Ей понравилась независимость его суждений и непринужденность в общении. Боксер погиб в горящем дирижабле. Остался ли на земле хоть кто-нибудь, готовый ее поддержать?
Мужчины преследовали ее с самыми благородными намерениями. Было время, когда ее хотели познакомить с серьезными молодыми людьми. Прошлым летом Этель согласилась пойти на свадьбу к Томасу Кэмерону. Это был первый и последний раз, когда она проявила слабость.
Результат оказался плачевным. Этель была ослепительна. Новобрачная даже закатила Тому скандал из-за этой девицы в индийском наряде изумрудного цвета и с серебряными колокольчиками на лодыжках. Вечером на балу за Этель ухаживали двое кузенов Кэмеронов. Первый, после одного-двух танцев, расплакался в вестибюле на плече у матери. Второму повезло немного больше: Этель позволила ему взять себя под руку. Она завела его в лес и бросила там. Он вернулся только к полудню. В это время Этель была уже в Глазго и смотрела, как взлетают самолеты.