Принц без королевства
Шрифт:
— Куда?
— Везут всегда на восток. Но куда — неизвестно. Во Франции их точно нет.
С экрана доносилась средневековая музыка.
— Один из конвертов — тоже для Сезара. Там очень важные документы. Другой — для тебя, это касается твоих друзей.
— Они мне не друзья.
— Эй, там, впереди, потише! — крикнул с последнего ряда мужчина, который до сих пор спал.
— Я положил туда все, что нашел на этих Атласов, — прошептал Муше. — В том числе список пунктов, через которые их везли. И последнее, Мари: я должен поговорить с Буларом. Где он?
— Не знаю.
Она вышла. Вечером Кротиха вернулась на крышу Пале-Рояля. Один
В Комеди Франсез давали «Мертвую королеву» [34] . Спектакль уже закончился. Зрители не спешили выходить из фойе, чтобы напоследок еще немного погреться.
34
«Мертвая королева» — пьеса французского писателя Анри де Монтерлана (1895–1972).
Кротиха провела ночь на чердаке театра. Когда-то давно она нашла там скрипку, спрятала ее между балками и с тех пор не трогала.
Утром она села на поезд, идущий в Ле-Ман, а там — на скорый, который довез ее до Нанта.
День пролетел быстро. В шесть часов вечера она прошла по дамбе из каменных глыб, во время отлива соединявшей остров Нуармутье с континентом. Было темно. Кротиха держалась подальше от немецких постов, огни которых светились на обоих берегах. Теперь она пробиралась к острову кратчайшим путем через песчаные мели. В лужах с морской водой копошились крабы.
Кротиха понимала, что нельзя появиться у Святого Иоанна среди ночи. Она нашла себе приют под крышей маленького хлева среди солончаков. Всю ночь ее согревало тепло, исходившее от трех осликов, тесно прижавшихся друг к другу.
27
Святой Иоанн
Могучая матушка Элизабет — а в ней было никак не меньше ста килограммов — держала своих подопечных в таком же страхе, какой, наверное, испытывали обитатели аббатства при набегах викингов на остров в IX веке от Рождества Христова. Еще ни один епископ не посмел выпроводить ее на пенсию. Она правила здесь уже сорок лет. Даже немцы, устроившие себе штаб-квартиру в замке в нескольких километрах от обители, боялись заходить за высокие стены аббатства. Они вытоптали три четверти Европы, но, являясь в Ла-Бланш, снимали у входа сапоги и робко просили продать им горшочек меда или пучок редиски.
Да, матушка Элизабет наводила на всех страх, но вместе с тем вызывала всеобщее восхищение. Обширный сад аббатства, обнесенный изгородью, кормил добрую половину острова. На мельнице к югу отсюда три монахини открыли лечебницу, которая пользовалась большим авторитетом, чем иные больницы. Монастырский хор был великолепен. На литургии в Рождество и на Успение сюда съезжалась вся епархия.
Если бы кто-то увидел, как с наступлением ночи монашки азартно гоняют мяч на пляже или купаются после пасхальной службы, его удивлению не было бы предела. «Аллилуйя!» — радостные вопли, которые неслись из воды, долетали, наверное, до самого устья Луары.
Однако, если не считать этих мирских развлечений, Ла-Бланш была для посторонних неприступной крепостью. Несколько мальчишек попытались перелезть через стену,
Кротиха дернула за колокольчик у ворот. За решетчатым окошком показались два черных глаза.
— Матушка в часовне. Она поет.
— Скажите, что с ней хочет поговорить Кротиха.
— Кротиха?
— Да.
— «Кротиха» — то есть «крот»?
— Только женского пола.
— А у вас нет другого имени, более…
— Более традиционного?
— Мне придется прервать репетицию рождественской службы. На меня будут смотреть все сестры… И если я скажу, что у входа ждет кротиха…
— Сестра, вы здесь недавно?
— Да.
— Скажите ей, что это по поводу Святого Иоанна.
— Святого Иоанна?
— Да.
— Так-то лучше. Это я ей передам. А вы, если захотите, можете говорить с ней как Кротиха. Присядьте пока на скамейку. Извините, что оставляю вас ждать на холоде.
Сестра Бертиль прошла по лужайке, которую в начале войны превратили в картофельное поле, что свидетельствовало о практичности монахинь. Затем углубилась в коридор и толкнула дверь. Отсюда уже были слышны рождественские гимны. Сестра Бертиль пересекла двор и вошла в часовню.
Монахини репетировали «Между быком и серым ослом спит маленький сын» [35] . Они пели на шесть или семь голосов, подняв глаза к потолку, с воодушевлением, которое заставляло забыть, что это далеко не шедевр церковной музыки. Так и чудилось, что под сводами часовни порхают тысячи ангелов. Матушка Элизабет стояла на ящике перед хором и в упоении взбивала руками воздух.
35
Рождественская песня XVI века.
Она не сразу увидела Бертиль, которая мялась и краснела, стоя у двери. Матушка довела куплет до конца, после чего знаком велела хору умолкнуть.
Она повернулась, и деревянный ящик под ее башмаками затрещал.
— Слушаю вас, сестра Бертиль! Генерал уже здесь?
— Нет…
Это был традиционный вопрос матушки Элизабет. Она требовала, чтобы ее беспокоили лишь в том случае, если на побережье высадится генерал де Голль вместе с союзниками англичанами. Только это могло гарантировать аббатству спокойствие. Когда к ней приходили с каким-нибудь делом во время ее благочестивых размышлений в саду, или прерывали во время работы, или в обеденной тишине кто-нибудь поднимал руку, чтобы задать вопрос, она всегда уточняла: «Генерал уже здесь?»
— Что случилось, Бертиль? Почему вы покинули свой пост?
— У ворот молодая девушка, она хочет с вами поговорить.
Бертиль не осмелилась назвать ее Кротихой.
— Говорит, это по поводу Святого Иоанна.
— Сестра Марике, подмените меня?
Хорошенькая сестра Марике помогла матушке Элизабет сойти с ящика и поднялась на него сама. Настоятельница взялась за свою палку и направилась к дверям, давая на ходу указания.
— Что мне не нравится, так это двенадцать сестер в первом ряду. Когда они поют «Спит маленький сын», их совсем не слышно. Поэтому, сестра Марике, у вас есть выбор: либо велите им петь громче, либо пускай остальные поют тише. Я все думаю о сестре Веронике: уверена, она принесет гораздо больше пользы на кухне, когда будет чистить топинамбуры.