Принц и нищенка
Шрифт:
– Где твой уродливый зеленый свитер? Холодно.
– Сдала в стирку, в шкафу есть уродливая черная футболка.
Нет! Это так и будет продолжаться? Если она все время будет такой кроткой, я буду самостоятельно выключать генератор каждый вечер.
– Я в нее не влезу, пусти под одеяло, - стараюсь не улыбаться.
– Ну нет!
– сразу мотает головой, но я должен был попробовать, - У тебя есть свое!
– Если я за ним спущусь, мне выцарапают глаза.
– Так тебе и надо. Сначала кувыркаешься с одной, потом
– Но тебе же приятно, что я сижу на холодном полу, вместо того, чтобы лежать в мягкой постели?
– я слегка улыбаюсь, в надежде на какую-то реабилитацию в ее глазах, - И чтоб ты знала, думал, я только о тебе!
– Гофман! Да мне абсолютно все равно о ком ты думал! В своих фантазиях ты можешь со мной делать все, что угодно, мне совершенно не жалко, ты главное, в жизни меня не трогай. У меня совершенно другие мотивы. Ты все еще тут сидишь, потому что мне действительно страшно. Хоть тебе кажется это забавным, я сейчас просто готова умереть.
– Это какая-то психологическая травма?
– спрашиваю неуверенно.
– Ну конечно же, это какая-то психологическая травма!
– она цыкает, - Я одна сплошная психологическая травма, поэтому и прошу ко мне не лезть!
– Да я понял, не лезу…
– Но утешился ты очень быстро, - дикарка смотрит на меня немного враждебно, - Даже обидно.
– Говорю же, Чумакова, у нас с тобой все еще впереди! Представляешь, вот будет прикол, если я буду у тебя первым, а ты у меня последней!
– Не беси меня, олень!
– шипит очень зло.
– Вообще-то это моя психологическая поддержка, - я играю бровями, - Я бешу тебя и тем самым, возвращаю твою уверенность в себе! Ну пусти под одеяло, Чумакова! Я сейчас тут просто окочурюсь!
– Держи, психолог!
– дикарка швыряет его в меня.
– Так не пойдет, - я поднимаюсь и иду к кровати, ловлю ее напуганный взгляд, но не останавливаюсь и заваливаюсь рядом, - Заболеешь, разведешь сопли…
Накрываю по плечи сначала ее, а потом себя, мы сидим упираясь спинами в стену на небольшом расстоянии друг от друга. Вижу, как сильно она нервничает, зажимает плечи и стискивает челюсти.
– Расслабься, - говорю шепотом, - Я не буду к тебе приставать. Ты, конечно, уверена, что я ужасный человек, но…
– Да ты обычный бабник!
– она меня перебивает, - Но я не такая дура, чтобы на тебя повестись!
– А чего тогда так трясешься?
– С тобой это вообще никак не связано, - бурчит под нос, - Меня просто напрягает тактильность.
– Почему?
– я удивляюсь, - Это же так… приятно. Когда ты трогаешь кого-то, когда кто-то трогает тебя.
Чумакову передергивает и я морщусь.
– Все люди разные, кому-то это нравится, кому-то нет, - говорит быстро.
– А ты пробовала?
– поворачиваю на нее голову и внимательно
– Да, Фил, пробовала!
– отвечает с усмешкой.
– Неужели не понравилось?
– Я несколько лет подвергалась сексуальному насилию. И нет, Фил, мне совершенно не понравилось!
Она смотрит мне прямо в душу, а я теряю дар речи, только слышу бешеное биение сердца. Не знаю мое это, или ее. Чумакова смотрит на меня так, что я не могу вымолвить и слова.
– И если даже эта информация не заставит тебя одуплить, что мне не приятно когда со мной флиртуют, когда меня трогают, а тем более хватают и пытаются поцеловать, то ты совсем конченный!
Она отворачивается от меня, а я так и сижу пришибленный. Мне так хреново, что начинает трясти ознобом. Я хочу узнать подробности, но одновременно не хочу этого слышать. Какая-то сука измывалась над моей дикаркой! Внутри распаляется пожар из обиды, ненависти, желания уничтожить и отомстить за нее. Хотя, наверняка, от этого ей не станет легче. Но я не могу просто сидеть и делать вид, что все в порядке и я не готов сейчас убивать.
– Расскажи мне… - говорю едва слышно.
– Нет, - отвечает уверенно и спокойно.
– Когда это произошло? Ты говорила кому-нибудь? Его наказали?
– моя грудь начинает ходить ходуном и я кусаю от злости губы.
– За это не наказали, наказали за другое, - она как-то странно хмыкает.
– Расскажи мне, Валисис! Кто это был? Он из интерната? Я его просто урою, когда найду!
– Не найдешь!
– у нее вырывается смешок, - Он уже помер! Сдох! Сгнил в земле!
– Кто это был?
– мое сердце готово выпрыгнуть из груди, - Пожалуйста, я должен это знать!
Я зажимаю ее руку через одеяло, знаю, что скорее всего она сейчас в бешенстве, ведь много раз объясняла мне, что так делать нельзя, но я не могу ничего с собой поделать.
– Мой отчим, - говорит, как ни в чем не бывало.
– Че?
– мне становится еще хуже.
– Да, Гофман! И такое в жизни тоже бывает! Вот что ты делал, когда тебе было семь? Гонял на велике и ел мороженое? А знаешь, что я делала? Лежала в своей постели и молилась, чтобы сегодня ночью он не пришел!
– Бл%дь!
– я издаю тонкий всхлип и зажимаю рукой рот.
– Только не плачь! Все не настолько хреново, Гофман!
– я поражаюсь ее спокойствию и железному голосу, - Он не трогал меня. Просто ложился на мою кровать, упирался в меня лбом и я слышала эти мерзкие, чавкающие звуки, заставляющие меня умирать от страха и омерзения.
Я до боли закусываю кожу на руке и забываю, как дышать. Лучше бы я ничего этого не слышал и не представлял.
– Почему ты не сказала маме… - это единственные слова, которые я смог найти.
– Ахахаха!
– она засмеялась так, что стало страшно, - Ее интересовала только водка и чтобы дома были какие-нибудь штаны!