Принц и нищенка
Шрифт:
– И где она сейчас?
– Да там же, где и отчим!
– Чумакова невозмутима, - Они, как обычно, перепились, передрались и он ее зарезал… Мне было девять.
– Бл%дь!
– на этот раз я закрываю ладонью глаза.
– Его посадили и в тюрьме он сдох от туберкулеза! Конец!
В комнате воцаряется тишина, прерываемая звуками моего частого, тяжелого дыхания. Мне кажется теперь мой мир вообще никогда не будет прежним. Я не понимаю, как перестать об этом думать. Моя бедная дикарка…
– Чумакова, пожалуйста, дай я тебя обниму!
– говорю каким-то детским голосом, - Я сейчас просто умру, если не обниму тебя!
– Какой ты впечатлительный!
–
Тянусь к ней и сгребаю в охапку, прижимая спиной к своей груди, Чумакова сразу же напрягается. Черт! Наверняка, это дико ее триггерит. Отпускаю ее, а когда она приподнимается, обнимаю ее еще раз, теперь обхватывая ладонями ее спину, припечатываю лицом в мою шею. Так хорошо ощущается насколько быстро бьется ее сердце, а частое, рваное дыхание на моей коже выдают, что она только храбрилась, когда делала вид, что рассказывает обо всем без боли. Аккуратно ее глажу, а она не дергается.
– Я просто хочу тебя пожалеть, - говорю шепотом и перебираю ее волосы, скольжу рукой выше и нежно провожу пальцами по голове.
– Я не знаю зачем я тебе это рассказала, - от ее дрожащего голоса у меня бегут мурашки, а сердце все еще ноет, - И почему вообще рассказала именно тебе.
– Ты никому раньше об этом не говорила?
– Нет, - она вздрагивает.
– Наверное, в душе ты чувствуешь, что я хороший парень.
– Ты опять?
– Чумакова выпутывается из моих рук и хмурит брови.
– Да я про душевные качества!
– я пытаюсь еще раз ее обнять, но теперь она не позволяет мне этого сделать.
– Все, Фил, иди! Только телефон оставь…
– Нет, ты чего? Я останусь!
– говорю взволнованно.
– Где ты останешься?
– она удивленно расширяет глаза.
– Да хоть на полу!
– Слушай, - Чумакова вздыхает, - Я в порядке, правда, я уже давным давно свое отплакала, собралась и живу дальше. Накрывает только вот в такую темноту. Поэтому, не надо меня жалеть, не надо смотреть на меня, как на калеку и сидеть на моем полу, тоже не надо. Я надеюсь, мы друг друга поняли. Желаю тебе творческих успехов в твоем непростом деле и чтобы тебе попадались только сговорчивые девчонки!
– Ну хватит… Я останусь…
– Мы с тобой сегодня это уже обсудили. Не доламывай сломанное. Проваливай, Гофман!
На этот раз Чумакова с усилием меня толкает, стаскивая с кровати. Я долго сопротивляюсь, но она все таки выставляет меня за дверь. Во-первых, я сегодня не усну. Во-вторых, я ужасно хочу надраться до синих щей, потому что я не могу переваривать все, что произошло сегодня вечером на трезвую голову. Не могу ни принять, ни осознать, ни понять что дальше делать. К этой девчонке у меня только похоть, дикая и неконтролируемая. А сейчас мне вообще стыдно ее хотеть, аж выворачивает. Блин, наверно и правда надо от нее отваливать. Не знаю, захочет ли она со мной просто дружить, но с подкатами точно надо завязывать!
– Фил, ты совсем обнаглел?
– из моей кровати опять звучит капризный голос.
Почему она все еще здесь!? Бросаю на нее беглый взгляд и запинаюсь ногой об лифчик, валяющийся на полу.
– Ленок! Сделай одолжение, иди, пожалуйста, отсюда нах#й!
Глава 11
Василиса
Жалею ли я о том, что плакалась Гофману о своей трудной жизни? Миллион раз да! Ненавижу быть слабой! Да и признаваться в своих слабостях совершенно постороннему человеку, то еще удовольствие! Не знаю, почему
Я привыкла быть скупой на эмоции, я никогда не знала какого-то физического тепла, мое детство было совершенно паршивым. Пьющая мать, домогающийся отчим. Ссоры, пьянки и драки. Нет нормальной еды, нет ощущения семьи. Я росла, как никому не нужный сорняк в поле, а когда осталась сиротой и попала в детский дом, жалеть меня было уже некому. Так и выросла колючкой. Меня воспитала улица и Скворцов. Если он узнает, что я позволила Гофману себя облизать, он наверно тронется от горя. Ведь, Денису я сделать этого не позволила.
Но мои ночные откровения наконец-то сработали, Фил от меня отцепился. Как же легко спугнуть парня! Записывайте рецепт! Сначала намекаем, что ваше сердечко от него будет разбито, потом рассказываем грустную историю про тяжелое детство, бьем по яйцам и готово! Слинял в неизвестном направлении. Вот уже больше недели никак со мной не контачит, зато контачат все остальные.
Пацаны позвали меня играть в футбол. Оказывается, они часто вечерами тусуются в зале с парнями из параллели. Сначала те надо мной тоже смеялись, но я показала им, кто тут настоящий профессионал и уже на второй игре со мной общались на равных. Гофман, кстати, на вторую игру не пришел, теперь он от меня дергается. Меня же еще и в Фифу позвали играть в триста четвертую комнату. Раньше на приставке я не играла, но разобралась довольно быстро. Хочу сказать, что слегка погорячилась, ненавидя этих мажоров, в целом они терпимые, не считая одежды и более культурной речи, они не сильно отличаются от наших. Только наши вечерами грызут семечки и делят между собой сухари и чипсы, а эти заказывают к гимназии дорогущие доставки пиццы, коробочки с лапшой и всякие десерты. Со мной делятся и даже не просят денег.
Еще Стелла учудила. Подошла ко мне через несколько дней, после инцидента под лестницей и спросила, какой у меня размер обуви. На мой немой вопрос, сказала, что Христом Богом просит меня выкинуть стоптанные говнодавы и перестать отравлять ее эстетическое чувство прекрасного. Типа, у нее болят глаза и сердце. Говорит: «Чумакова! Я прошу тебя чисто по человечески, давай я принесу тебе что-то из своего, нормального!» Прошу заметить, что не Чумичка, а Чумакова! Возможно, она навела на них порчу, но это на ее совести, ботинки я взяла. Они были почти новые, блестящие и кожаные. Впервые по дороге в интернат, я не замерзла. Со Скворцом мы так и не погуляли, у обоих не было настроения, Серегу опять забрали в больницу, но я не хочу об этом думать, потому что снова буду плакать. А плакать я больше не хочу.
– Чума! Хочешь сегодня в город поехать?
– в коридоре меня догоняет Саня Гаврилов, - Сегодня тусэ у Салимова!
– А кто это?
– я недоверчиво морщусь.
– Раньше вместе учились, но в этом году он перешел в нормальную школу.
– Так среда же, как отсюда выйти?
– Ты что гонишь что ли?
– он улыбается, - Поехали! Он не верит, что существует такая крутая девчонка футболистка!
– Я вам обезьянка что ли, чтобы меня людям показывать?
– я надуваюсь.
– Да я вообще без злого умысла. Просто там весело. Что ты постоянно сидишь в четырех стенах, как затворница, у тебя ни телека, ни планшета…