Принцесса Конде

Санд Жаклин

– Разумеется, мадам. Я буду готов через несколько минут.

Анна-Женевьева слабо улыбнулась, и Фабьен решился спросить:

– Но хорошо ли вы себя чувствуете, ваше высочество?

– Спасибо, что поинтересовались, шевалье, – ее улыбка стала более теплой. – Достаточно хорошо для того, чтобы выехать. Надеюсь, прогулка придаст мне сил. Мы направимся в Люксембургский сад.

– Люксембургский сад – отличное место для прогулок, – сказал Фабьен. – Я прикажу закладывать карету и приглашу наших новых охранников сопровождать нас.

Путешествие

по центру Парижа – а Петушиная улица начиналась от Лувра – представляло собой весьма сомнительное удовольствие. Улочки были узкие и грязные. Поминутно карета герцогини подвергалась риску опрокинуться или безнадежно застрять в грязи. Да еще и шедшие пешком парижане будто бы нарочно стремились попасть под колеса кареты и копыта лошадей. В новых районах, где улицы были не менее грязными, зато более широкими, стало полегче. Но появилась новая напасть: встречные экипажи. Далеко не все возницы сразу замечали вороную четверку. Многие норовили побыстрее проехать узкий участок, не утруждая своих господ ожиданием.

Ругань, крики, визгливые голоса дам, басовитая брань мужчин… Содом и Гоморра! К счастью, ехать было не очень-то далеко. Через некоторое время карета остановилась у ворот Люксембургского сада – одного из любимых мест для прогулок знати. Лакей помог Анне-Женевьеве выйти из экипажа, и герцогиня негромко произнесла:

– Я хочу, чтобы вы сопровождали меня, шевалье. Только вы один.

Фабьен молча поклонился. Желание хозяйки – закон.

Он не переставал размышлять о том, как несправедливо герцог обходится со своей супругой. Де Ру знал, что говорят об этом браке в городе. Неравный брак! Молоденькую девочку отдали старику. Впрочем, существовала иная версия событий, в которой фигурировали скрытые пороки Анны-Женевьевы, ведь она происходила из семьи, известной своими чудачествами. Если бы кто-нибудь рискнул озвучить эту версию при Фабьене, тот немедля вызвал бы обидчика на дуэль. Отличное лекарство от привычки распускать язык!

Надо сказать, что шевалье хоть и был вдвое старше Анны-Женевьевы, все же выглядел гораздо привлекательнее герцога де Лонгвиля. Но это еще не означало, что юная герцогиня могла бы ответить ему взаимностью…

Фабьен получал удовольствие, прогуливаясь вместе с Анной по дорожкам парка. Изредка он останавливался, когда герцогиня затевала разговор со знакомыми, или помогал ускользнуть от персон, ей неприятных. Анне-Женевьеве нравилась прогулка, и девушка ожила, непринужденно беседуя со своим верным стражем и смеясь над его шутками. Но вот она остановилась, прервавшись на полуслове, и взглянула куда-то в сторону.

– Ах, шевалье, посмотрите!

Шевалье посмотрел и не обнаружил ничего примечательного – всего лишь очередная группа беседующих дворян. Их было трое, и один из них носил сутану священника. Кто из собеседников привлек внимание маленькой герцогини, Фабьен не догадался.

Анна-Женевьева захотела подойти и поговорить; оказалось, что одного из собеседников она знала. Тот представил ее остальным, в том числе священнику. А священник – красивый, синеглазый мужчина, наверняка любимец женщин – пристально и с большим вниманием поглядел на Анну.

– Мое

имя Андре-Франсуа де Линь, сударыня, – он прикоснулся к ее руке, и Фабьену показалось, что герцогиня вздрогнула. – Мне кажется, или мы с вами где-то встречались?

– На лестнице у господина коадъютора! – просияла девушка. – Я поднималась к нему вместе со своим духовником, а вы спускались.

– Ах, и верно! Как я мог забыть. Непочтительно с моей стороны.

– Но вы ведь не забыли! – возразила она ему.

– Конечно, сударыня! – священник улыбнулся какой-то лисьей улыбкой и сразу сделался неприятен Фабьену.

Многие искали знакомства с герцогиней де Лонгвиль, дабы добиться какого-либо положения при дворе или же обзавестись полезными связями. Настоящих друзей у Анны не было. Она могла доверять лишь своему брату, обожавшему ее безмерно (шевалье де Ру еще только предстояло заслужить ее дружбу).

Сияя взглядом, Анна смотрела на красивого священника, который наверняка уже просчитывал в уме, какие выгоды он может извлечь из нового знакомства. На лестнице у коадъютора, вот как! Судя по всему, встреча произошла в тот день, когда Фабьен ненадолго покинул Париж, чтобы выполнить поручение герцога. Не очень-то разумно водить дружбу с иезуитами, хотя враждовать с ними много хуже.

К счастью, разговор оказался недолгим. Герцогиня и отец де Линь обменялись несколькими общими фразами, прежде чем священник откланялся и, сославшись на неотложные дела, ускользнул. Анна сразу же погрустнела – возможно, для остальных это осталось незамеченным, но не для Фабьена, – отказалась продолжать прогулку и увлекла шевалье де Ру обратно к карете. Домой возвращались молча.

Маленькая герцогиня рассеянно смотрела в окно, теребя бахрому скатерти. Здоровье у девушки было весьма недурным, и врач Мишель Лемуан посещал ее крайне редко. В особняк де Лонгвилей он приехал впервые. Господин Лемуан знал Анну-Женевьеву с детства, помнил все ее детские болячки и относился почти как к родной дочери.

Осмотр занял всего несколько минут. К счастью, в комнате были только врач и пациентка. Посторонним совсем незачем было знать об открытии, которое сделал господин Лемуан.

– Этого быть не может! – госпожа де Лонгвиль в сотый раз устремила на врача взгляд, полный изумления и растерянности. – Ведь я уже больше чем полгода замужем, и… Мы потому и вызвали вас, что мне вчера стало плохо, и я…

– И вы решили, что находитесь в тягости?

Господин Лемуан перестал писать рецепт и отложил перо в сторону.

– Ваше сиятельство, у вас отменный желудок. Но с фаршированным барашком он не справился. Впредь старайтесь есть необременительную, легкую пищу. Жирное оставьте мужчинам. Женщинам нужно беречь себя и свое здоровье. В конце-то концов, вы непременно станете матерью. Я надеюсь, что счастливой.

– Господи, но как? – герцогиня вспыхнула стыдливым румянцем. – Не могу же я сама объяснить мужу, что…

Она опять недоговорила фразу.

– Вот и выдавай после такого молоденьких девушек за старых хрычей! – пробормотал врач себе под нос, наблюдая смятение своей подопечной.