Принцесса Володимирская
Шрифт:
И Алексей Орлов, обдумав, взвесив все со всех сторон, печально вздохнул. Он понял, догадался, в чем вся суть. Не государыня поручает ему дело первой важности и дает повод отличиться, а его враги подстроили дело. Поймай вот этого журавля в небе за хвост, а не поймаешь – виноват, уходи и очищай место.
– Да, брат Гришутка, – часто повторял мысленно и вслух Алексей Орлов, – и мой черед пришел. Не те времена уже, да и год идет несчастный с тех пор, что мы были первые люди на Руси. Тринадцатый год пошел царствования монархини и нашей силы, нашего «случая» при дворе. Ровно тринадцать лет тому назад, в эту пору мы с тобой собирались в маленькой квартирке на углу Невского
Разумеется, Алексей Орлов тотчас же начал действовать; тотчас же курьеры его поскакали в Венецию, в Рагузу и в Константинополь. Но фортуна, уже отвернувшись от старшего брата Орлова, видно, еще мироволила младшему брату.
Через месяц посланный в Рагузу лейтенант Христенек, славянин родом, подьячий душой, явился из Рагузы с донесением, что нашел «всклепавшую на себя имя». В Рагузе уже ее не было; она переехала море и находится или в Неаполе, или в Риме.
– Сама в руки дается! – воскликнул Алексей Орлов. – Видно, тесно ей стало во всей Европе, что прямо на меня как на ловца и зверь бежит.
Действительно, Алина, как бабочка на свечку, чтобы сгореть, стремилась.
Не прошло трех дней после приезда Христенека, как в руках Алексея Орлова было нелепое послание, сочиненное Алиной еще в Рагузе, но не сразу дошедшее к нему, путешествуя через руки разных резидентов-дипломатов.
Письмо это не было подписано Алиной, но она в третьем лице именовала себя принцессой Володимирской и Всероссийской.
И как бывало двенадцать лет тому назад молодец и богатырь преображенец «Алехан», шустрый и проворный, действовал в Питере, набирая согласников на великое дело переворота, так и теперь спешно, ловко взялся за новое дело, тоже мудреное – изловить самозваную внучку государя Петра Великого.
Тотчас по всем ближайшим городам, большим и малым, чуть ли не по всей Италии были разосланы гонцы и курьеры, и прежде всего посчастливилось тому же пройдохе лейтенанту Христенеку. Или он знал, куда проситься ехать, или его тоже, мелкую тварь, заметила фортуна Алексея Орлова.
В первых числах февраля месяца в Риме, на Марсовом поле, близ дома, занимаемого принцессой, появилась и стала бродить фигура, которую наконец заметили и Доманский, и Шенк, и Франциска.
Через два или три дня по приезде в Рим Христенек уже доносил графу Орлову и описывал в подробностях жизнь, обстановку и свиту самозванки и прибавлял от себя:
– Можно их и не трогать: не нынче-завтра сами будут в тюрьме, а если прикажете изловить или с ними что учинить, то деньгами все можно сделать.
Вслед за донесением Христенека в руки Орлова попал документ большой важности – письмо принцессы к неаполитанскому резиденту Гамильтону. Англичанин не только не дал Алине семи тысяч, которые она просила, но испугался, что когда-то снабдил ее со свитой паспортами.
В Ливорно был английский консул сэр Джон Дик, большой друг или фаворит Орлова. Через русского вельможу, которому Дик всячески услуживал, англичанин имел и деньги, и даже
Понятно, что Гамильтон тотчас же переслал письмо женщины-авантюристки, именующей себя русской принцессой, соотечественнику в Ливорно.
Джон Дик тотчас же, со своей стороны, передал Орлову письмо Алины, вполне компрометирующее ее, подписанное «Принцесса Елизавета» и полное всяких признаний.
– Вот эта цидуля еще дороже письма ко мне! – воскликнул Орлов, прочитав послание Алины к Гамильтону.
XXV
Наконец однажды утром лакей доложил Шенку, что незнакомец, которого уже давно замечали бродящим около дома принцессы, просит позволения видеться с бароном. Шенк принял незнакомца, хорошо говорившего по-немецки, и тот объяснил Шенку, что желает иметь честь представиться принцессе и переговорить с нею о важном деле.
Сначала Шенк не нашел в этом желании ничего особенного. Его только удивило то обстоятельство, что незнакомец не хотел ему сказать своего имени, говоря, что он назовется самой принцессе.
Алина была неприятно удивлена, узнав, что именно тот незнакомец, который постоянно бродил около ее дома в последние дни, желает видеть ее. Однако она приняла его и даже по его желанию осталась с ним наедине.
Незнакомец назвал себя. Это и был лейтенант русского флота, адъютант Орлова – Иван Христенек.
Алина была приятно поражена, но почему-то недоверчиво отнеслась к послу Чесменского героя.
Христенек заявил принцессе, что начальник русского флота, знаменитый вельможа Алексей Орлов, интересуется ее судьбой и ее положением и предлагает ей свои услуги. Прежде всего он просит принцессу переехать в Пизу, где находится сам Орлов, так как ему далеко отлучаться от флота, стоящего в Ливорно, невозможно, а приехать в Рим во время конклава – значит подать повод газетам делать различные догадки и сочинять разные выдумки по поводу присутствия близкого человека императрицы Российской в минуту, когда избирается папа.
Единственно, что поняла Алина из слов Христенека, это желание Орлова видеться с нею.
Что касается того, как Орлов относится к ней, за кого ее считает и какого рода услуги намерен ей предложить, – все высказанное ей Христенеком было смутно и неясно.
Алина заявила русскому лейтенанту, что если Орлов желает видеться с нею, то прежде должен высказаться письменно, а не через третье лицо, и более определенным образом.
На другой же день у Алины появился известный римский банкир, англичанин Дженкинс. Он явился к принцессе Российской с предложением безграничного кредита, на основании письма одной личности, которая желает явиться поручителем за принцессу какой бы то ни было суммы.
Алина была несказанно обрадована, думая, что Гамильтон, которому она писала, является этим любезным поручителем. Но радость ее продолжалась недолго. Дженкинс заявил, что он хотя и знает, конечно, английского посланника в Неаполе, но никакого заявления от него не получал. Сановник, приславший его к Алине, не кто иной, как Алексей Орлов.
Эта поспешность предложения всяких услуг и предложения денег смутила Алину. Почему Орлов прежде всего предлагает деньги? Стало быть, он знает о ее затруднительном положении? Входить в какие бы то ни было обязательства, и в особенности денежные, с русским генералом, которого она не знала лично и имела повод, конечно, опасаться, – было бы безрассудно. Алина обещала Дженкинсу подумать и дать ему ответ.