Приручить чудовище

Хойт Элизабет

— Но я заметил, вы были смущены.

— Ничуть. — Она произнесла это с восхитительной уверенностью.

— Лгунья, — мягко проговорил Алистэр.

Она не ответила и подошла к кровати, держа в руках грелку.

— Вы можете поднять одеяло?

Он кивнул, чуть приподнялся и подтянул одеяло, чтобы она могла поставить грелку на матрас.

Прогрев постель, Хелен сдвинула грелку к ногам Алистэра. Он лег на обогретое место и довольно вздохнул, прикрыв глаза:

— Как хорошо!

— Вот и отлично, а теперь постарайтесь сесть и выпить чаю, пока

он не остыл.

Взгляд Алистэра скользнул по ее намокшей одежде.

— Вы и сами насквозь промокли, миссис Галифакс. О вас тоже следует позаботиться.

Она посмотрела на себя и увидела, что пеньюар плотно облегает ее грудь, а ночная рубашка стала совсем прозрачной. О Боже!

— Я позабочусь о себе, как только закончу с вами. Садитесь.

— Я потом отплачу вам за ваши командирские замашки, — брюзжал он, с трудом подтягиваясь и опираясь на подушки.

— Несомненно, — ответила она, размешивая сахар в чае.

— Не думаю, что сахар улучшит чай, миссис Галифакс, — насмешничал он.

— Горячее и сладкое — это то, что вам сейчас нужно. Пейте, — строго сказала Хелен.

Она поднесла чашку к его губам. Алистэр отхлебнул и поморщился:

— Очень горячо. Вы хотите обварить мне внутренности?

— Да, именно это я и пытаюсь сделать, — проговорила она успокаивающе. — Пейте еще.

Он глотнул снова, глядя на ее спокойное и бесстрастное лицо. Его пальцы дрожали. Она отвела свой взгляд от его горла и уставилась на поднос.

— Благодарю вас, миссис Галифакс, — сказал Алистэр, закрывая глаза. Он снова лег, и вскоре на его лице появился слабый румянец. — Думаю, я не пережил бы эту ночь без вас.

Она нахмурилась:

— Может, принести еще чаю?

— Господи, пожалуйста, не надо! Идите, отдыхайте. Вам и самой нужно согреться. — Его глаз насмешливо блеснул. — Не желаете присоединиться ко мне? Вдвоем нам будет теплее.

Ее глаза невольно расширились от этого игривого приглашения, и на мгновение она замерла, никак не реагируя. Потом фыркнула и вышла из комнаты, а его смех еще долго сопровождал ее.

Вероятно, он пришел в возбуждение от соблазнительной груди экономки, подчеркнутой тонкой мокрой тканью. Или от лимонного аромата, который словно пропитал комнату. Или от простого вожделения, снедавшего его, но только на следующее утро Алистэр пробудился, оторвавшись от грезы о ее дивных губах, ласкающих его.

Алистэр застонал и потянул одеяло. Его голова и все тело страшно болели, но его плоть отозвалась на этот невероятно чувственный сон. Какая ирония! Существование даже самого умного мужчины сводится к одному-единственному основному желанию, и всему виной чьи-то алые губки и молочно-белая грудь. Доказательство самое твердое. И подает явные признаки узнавания при одном воспоминании о миссис Галифакс.

Алистэр сглотнул и ощупал свое тело. Он был полностью обнажен. Пальцы пробежались по горячей напрягшейся плоти. В его воображении миссис Галифакс стояла перед ним на коленях, закусив зубами нижнюю губу, поддерживая руками грудь, поднимая ее, предлагая, одновременно распутная и

застенчивая. Он сжал головку члена, ощущая прилив удовольствия. Миссис Галифакс гладила и теребила тонкими пальцами свои темно-розовые соски…

Алистэр застонал и задвигался. Если она сожмет эти мягкие дивные полушария, сдвинет их, если он подастся вперед, он войдет между ее горячими грудями…

Позади него кто-то заскулил.

Алистэр инстинктивно дернулся и схватился за одеяло.

— Черт!

Потом он вспомнил и расслабился на подушках. Посмотрел вниз. Щенок поскуливал, запутавшись в простынях.

— Ну ладно, парень. Не твоя вина, что я свихнулся. И что он по-прежнему возбужден.

Он часто просыпался утром в таком состоянии. И с тех пор, как вернулся из колоний, рукой удовлетворял свои потребности. Однажды, много лет назад, он дошел до такой степени отчаяния, что отправился в Эдинбург и заглянул в веселый квартал. Там можно было заплатить девицам и получить удовлетворение самых причудливых мужских желаний, но когда одна из них увидела его лицо в свете свечи, тут же запросила более высокую плату. Он ушел униженный и недовольный собой и больше не повторял этот опыт. Вместо этого он полагался на свою собственную руку.

При звуке его голоса щенок выпутался из одеяла и радостно завилял хвостиком. Бело-коричневый спаниель с ушками-лопушками и пятнистым носом нашелся на ферме близ Гленларго. Это было внезапное желание — оседлать Гриффина и объехать округу в поисках щенка. Вид Джейми, раскладывающего цветы на могиле Леди Грей, не давал Алистэру покоя. Еще больше расстраивало воспоминание о бегстве Абигайль. Бедная девчушка, такая необщительная и неловкая! Совсем как он сам.

Щенок заскулил и стал пробираться к нему, заплетаясь неловкими лапами и цепляясь за простыни круглым животиком. Без сомнения, ему нужно поскорее облегчить мочевой пузырь, ведь он еще малыш.

— Сейчас, парень, — сказал Алистэр и встал.

Он начал одеваться, но только успел надеть бриджи, как дверь внезапно открылась. Второй раз за утро он чертыхнулся. Щенок завертелся и гавкнул на вошедшего.

Алистэр вздохнул, сдержал ругательства и посмотрел в васильково-синие глаза Хелен.

— Доброе утро, миссис Галифакс. Случалось ли вам стучать в дверь, прежде чем войти?

Хелен нахмурилась:

— Что вы делаете?!

— Одеваюсь, как видите. — Он порадовался, что успел надеть повязку на отсутствующий глаз. — Если вы ненадолго покинете мою комнату, я смогу встретить вас полностью одетым.

Вместо того чтобы выйти, Хелен проследовала к его кровати и поставила поднос на столик.

— Вам нужно вернуться в постель.

— Что мне нужно, — сердито сказал Алистэр, — так это одеться и вывести щенка на улицу.

— Я принесла вам теплого молока с хлебом, — ответила Хелен беспечно и встала перед ним, скрестив руки на груди, как если бы действительно ожидала, что он будет, это есть.

Он посмотрел на миску: до половины налито молоко, сверху видны куски размокшего хлеба. Отвратительное месиво.