Пришедший из Безмолвия

Снежневская Марина

Слезы выступили на глазах у Лайрэ, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась не пустым звуком. Он давал клятвы – как теперь их выполнить? Ведь он не мог вспомнить, кому давал эти клятвы и в чем клялся.

Из горла Лайрэ вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.

В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо

того чтобы впиваться в плоть.

– Прости меня, – хрипло проговорил он. – Я не хотел сделать тебе больно.

Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Лайрэ, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.

Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

– Ты н-не сделал мне больно, – сказала Лайрэ. – В том смысле, как ты думаешь.

– Но ты плачешь.

– Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.

Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Лайрэ. Ощутил горячую влагу слез.

– Не плачь, прекрасная фея.

Лайрэ невольно нахмурилась.

– Я не фея. И не сида! Я ученица Вианны Мудрой.

– Кто она?

– Друид… Друидесса… Светлая.

– Друид … повторил он словно пробуя слово на вкус… – Ну, тогда понятно, – сказал он наконец. – Ты колдунья.

– Вовсе нет! Просто я одна из Повелевающих Силой. – Была бы я истинной колдуньей…

– Тогда что?

– Милорд Андол одержал много славных побед и разгромил самого короля Рахаргана с помощью своей жены-колдуньи, которая была ученицей Верховной матери друидов Лох-Гленны… А я… я тут.

– Я не хотел тебя обидеть. Я… очень уважаю ведьм…женщин, умеющих исцелять, – как-то жалобно забормотал он.

– Правда? – нарочито-строго спросила Лайрэ. – И многих из них ты знал?

– Незнакомец нахмурился.

– Не помню – выдавил он наконец.

– Не надо так мучить себя, – попыталась внушить ему Лайрэ. – От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь? Не зря говорят – труднее всего драться с самим собой!

– Драться – это то, что я умею делать лучше всего!

– Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.

– Не знаю откуда, – сказал он наконец. – Просто знаю, что это так, и все.

– Но ведь верно говорят, что человек, сражающийся с самим собой, никогда не победит.

В молчании незнакомец выслушал эту неутешительную истину.

– Если тебе суждено вспомнить, – добавила Лайрэ, – то ты вспомнишь.

– А если не суждено? – резко спросил он. – Так и останусь до конца жизни человеком без имени?

Его слова легли в опасной близости к тому темному предсказанию, которое омрачало жизнь Лайрэ.

– Нет! – воскликнула она. – Я дам тебе имя. Я назову

тебя – Тааур.

Многократным эхом это имя вернулось к Лайрэ, приведя ее в ужас. Она не хотела и не собиралась произносить его. Совсем не хотела.

Но было уже поздно. Она дала ему имя.

Тааур.

Нет! Нет!

Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Лайрэ ждала ответа от Тааура.

Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…

Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.

– Тааур? – переспросил он. – Так меня зовут?

– Я не знаю, – печально сказала Лайрэ. – Но это имя подходит тебе. Оно означает э-э-«пришедший из безмолвия».

Ласковое прикосновение ее пальцев очаровывало Тааура, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему как будто незнаком и одновременно казался чем-то близок.

Но чужд или знаком был ему этот мир, Тааур не знал. От неотступных мучительных мыслей он совсем обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.

– Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, – попросил он прерывающимся шепотом.

– Обещаю.

Тааур посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.

И слишком много таких, на которые нет ответов.

Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что атака в лоб не всегда годится для взятия укрепленной позиции.

Тем более что в этот момент ему не хватило бы сил атаковать в лоб даже мышь. Каждый раз, когда он собирался с силами, боль в голове становилась такой неистовой, что почти ослепляла его.

– Полежи хоть чуть чуть спокойно, – ободряющим голосом сказала Лайрэ. – А я пока заварю чай от головной боли.

– Как ты узнала?

Не отвечая, Лайрэ потянулась за смятым покрывалом. Ее распущенные волосы упали на Тааура. Нетерпеливо выдохнув, она откинула пшеничного оттенка волну за спину…

– Твои волосы похожи на золото, – сказал Тааур, поглаживая мягкую прядь локон. – Такие же прекрасные.

У Лайрэ перехватило дыхание. Ей показалось, что улыбка Тааура может растопить лед на вершинах Угардана.

– Спасибо, – ответила она, тихо засмеявшись и покачав головой. – Меня зовут Лайрэ.

– Лайрэ…

Тааур перевел взгляд с ее длинных волос на ясные золотистые глаза.

– Да, – сказал он. – Лайрэ. Прекрасное имя… Тааур отпустил шелковистую прядь, погладил ее запястье и опустил свою руку на густой мех покрывала. Когда Тааур освободил ее руку, у Лайрэ возникло ощущение погасшего огня. Она едва не вскрикнула от огорчения.