Присягнувшие Тьме
Шрифт:
Я начал с первой тропинки, выставив вперед фонарик. Дождь был такой сильный, что превратился в сплошную завесу. Ураганный ветер лупил по груди, спине, бокам с силой боксера, набросившегося с остервенением на чужака, который повис на канатах.
Первая аллея: Манон Симонис нет.
Вторая аллея: Манон Симонис нет.
Третья, четвертая, пятая: Манон Симонис нет.
Луч моего фонаря скользил по крестам, именам, приближая меня к ошеломляющей правде. Когда я понял эту правду? Сколько секунд тому назад мое предположение превратилось в абсолютную уверенность?
В конце
Ребенок не умер в 1988 году.
Это была хорошая и плохая новость.
Хорошая — Манон выжила после покушения на ее жизнь.
Плохая — девочку спас дьявол.
Она «обручилась с Тьмой», и она убила свою мать.
IV Манон
77
Прежде всего разобраться со Стефаном Сарразеном.
Жандарм всегда знал, что Манон осталась жива. Начав расследование убийства Симонис, он неизбежно должен был поднять дело 1988 года. Он говорил, что документы не сохранились, но он лгал, теперь я в этом не сомневался. Он должен был также связаться с Сеттоном, ставшим префектом, и другими следователями. Он все знал. Почему он не сказал мне самого главного?
Я снова пересек границу, все во мне кипело от гнева.
Я пытался восстановить в памяти факты того времени.
Ноябрь 1988. Опасаясь любопытства журналистов, мать и сыщики, проводившие расследование, договорились скрыть, что ребенок выжил. Судебный следователь де Витт, начальник следственной группы Ламбертон, комиссар Сеттон, адвокаты — все молчали. Что касается прокурора, для разнообразия он произнес что-то маловразумительное, и все.
Тайна следствия под двумя замками.
Декабрь 1988. Сильви Симонис переживает период напряженного разочарования. Она только что убила свою дочь, чтобы убить в ней дьявола, а ребенок выжил. Что она может думать? Я догадываюсь: христианка Сильви видит в этом воскрешении деяние Господа. Как в истории с Авраамом. Яхве не хотел, чтобы она принесла в жертву свою дочь. Сильви дает Манон еще один шанс. Без сомнения, чудо очистило ее душу и изгнало Зверя.
То, что было дальше, я представлял себе довольно ясно. Сильви вырастила Манон в тайне, где-то в долине Юра. Или где-нибудь еще. Теперь одна деталь обрела новый смысл: переводы со швейцарского счета в течение четырнадцати лет. Эти деньги предназначались не шантажисту и не самой Сильви, а учителям дочери! Кто они были? Жила ли Манон в Швейцарии? Носит ли она свою настоящую фамилию?
Сарразен готов был заговорить.
Он дал мне свой домашний адрес. Жил он не в казармах Трепийо, а в отдельном домике у южного выезда из Безансона, в поселке, называвшемся Ле-Мюло. Сарразен говорил мне о «хибарке» на отшибе. Я обогнул город и увидел указатель.
И действительно, прямо за поселком в ночной темноте маячила деревянная крыша.
Я остановился за пятьдесят метров от домика в укромном месте. Взяв свою сумку, я вытащил кожаный чехол, нащупал в нем «глок-21» и очень быстро его собрал. Затем вставил обойму с пулями «аркан» и загнал один патрон
В два часа ночи я надеялся застать Сарразена врасплох и тут же объявить ему, что я о нем думаю.
Я бесшумно вышел с пистолетом в руке. Ливень прекратился, снова появилась луна, разливая свое отражение по мокрому асфальту. Я прошел к домику и остановился на пороге. Входная дверь стояла открытой, и было видно, что за ней натекла лужа. Плохое предзнаменование. Я проскользнул мимо лужи внутрь, держась максимально настороже. Вестибюль плавно перетекал в прямоугольную гостиную с тремя окнами. Внутренний голос предупреждал меня о несчастье, но я старался не поддаваться настроению.
Я позвал:
— Сарразен?
Ответа не последовало. Я прошел через кухню, комнату — все в совершенном порядке. Уперся в лестницу и взбежал вверх по ступенькам, охваченный дрожью, особенно ощутимой из-за того, что к телу липла промокшая одежда.
— Сарразен?
Я больше не ждал ответа. Здесь пахло смертью.
Наверху опять коридор. Еще комната. Без сомнения, спальня Сарразена. Я окинул ее взглядом — пустая, безупречно убранная. У меня появилась надежда. Может быть, хозяин отправился в командировку?
Ответом мне было гудение.
Где-то позади меня вились мухи. Целый рой.
Я пошел на звук, доносившийся из конца коридора, от приоткрытой двери. Ванная комната. Мухи жужжали вне себя от исступления. Здесь уже чувствовался запах гниения. Я приблизился и, задержав дыхание, толкнул дверь локтем.
В лицо ударило зловонием разлагающейся плоти. В ванне, наполненной коричневой густой водой, скрючившись, лежал Стефан Сарразен. Его торс выступал над поверхностью воды, голова была запрокинута в мучительном изгибе. Правая рука свисала наружу, вызывая в памяти «Смерть Марата» Давида. На плитках стены следы крови образовали узор, но как следует что-либо разглядеть мешали блики луны. Я нашел выключатель.
Резкий свет залил ужасную картину. У Сарразена отсутствовало лицо — оно было содрано от бровей до подбородка. Пальцы руки обгорели. Тело было вскрыто от грудины до лобка. Вывернутые наружу кишки лежали на животе и согнутых ногах, выделяясь в темной воде густой чернотой. Над всем этим не умолкая гудели мухи.
Я отпрянул. Моя дрожь переросла в тряску, мозги напрочь отшибло. Я не мог и помыслить о том, чтобы обследовать место преступления. У меня было лишь одно желание: убежать. Но я заставил себя хотя бы оглядеться.
Я заметил на полу рядом с ванной то, что опознал с первого взгляда, — член Сарразена. Убийца кастрировал жандарма.
Теперь, попятившись, я рассмотрел узоры на кафельной стене.
Это были нарисованные кровью буквы, составлявшие фразу. В качестве кисти убийца использовал член жертвы.
Высокими прописными буквами было выведено:
ТОЛЬКО ТЫ И Я
Почерк был тот же, что в исповедальне. И я был уверен, что послание опять адресовано мне.