Притяжение
Шрифт:
У него, тогда была назначена встреча, а выздоровевшая Вика, с дочерью, решили пройтись по магазинам, и забрать их должен был Тоха. Но в последний момент, всё переигралось, и хотя Вика не особо была в восторге, потому что с Миланой у них налаживались отношения, а он был помехой в этом, потому что дочь царицы, не желала никак его признавать. Но, тем не менее, за ними приехал он, и когда черная бэха, совсем откровенно стала дерзить на дороге, явно подставляясь, Руслан предварительно набрал Тоху, продиктовал ему номер, и пошёл разбираться.
А разбираться-то
Хорошо, что Тоха в это время оставался на линии, и Вика сбивчиво донесла до него, что случилось, и он примчался быстро, как мог, и медиков вызвал тоже он, потому что царица к тому времени, была не в себе.
Черепно-мозговая, со всеми вытекающими последствиями.
Вика гладила его шрам, и смотрела на него, задумчиво и тревожно, как всегда теперь.
— Ну, куда ты спешишь, Руслан? — мягко упрекнула она его. — Никуда не денутся твои тендеры и застройщики. Прошу побереги себя.
— Вика, ну прекращай со мной, как с мальцом, — он небрежно скинул её руки, он же не мальчишка, в конце концов. — Подумай о себе, и прекращай смотреть, словно похоронила меня.
Глаза её полыхнули раздражением. Теперь царица вместо слёз, постоянно злилась. Нет, теперь она тоже ревела, но ещё и проклясть могла. Огонь, в общем.
— Иди тогда на хрен, Ермолов, — предсказуемая вспышка гнева, и слёзы в уголках глаз. Она обижено поджимает губы. — Трудно понять, что я за тебя переживаю? Рвёшься вперёд, когда недавно совсем валялся без памяти…
— Ох же, ты и дерзкая стала царица, — прервал её тираду Руслан, и снова приблизился к ней, склонился, приподнял лицо за подбородок. — Я же блядь, за каждое твоё слово спрошу, учти!
Его большой палец, прошёлся по её нижней губе, размыкая рот, обнажая белые зубки.
— Истосковалась, смотрю по хорошей порке, — прозвучало двусмысленно и порочно.
Глаза Вики заблестели, и дыхание стало прерывистым.
— Я тоже, царица, жду не дождусь этого.
— Долго ждать придётся, — и Руслан мог поклясться, что прозвучало это с сожалением.
— Ничего, тем слаще будет, — пообещал Руслан и склонился ещё ниже, накрывая поцелуем её губы. Она тут же отозвалась, тихо простонала, а его рот, и притянула ближе за шею.
— Я люблю тебя, Вика, — прошептал он, когда немного отстранился.
— Я люблю, тебя, Руслан — ответила она, и на мгновение её глаза смотрели на него по-другому, но уже спустя секунду, в них снова появилось тягостная и тёмная тревога. И Руслан пообещал себе, что сделает что угодно, лишь бы стереть её из взгляда любимой.
43
— Нет, пап, его уже выписали, — отвечаю отцу, в трубку.
Позвонила поздравить с днем рождения, ему сегодня исполнилось пятьдесят три года. Я бы и съездила с удовольствием в гости, но не уверенна, что меня примут, отношения с родителями у меня остаются натянутыми.
С Милашей мы наоборот, опять не разлей вода. Она очень мне помогла морально,
А вот родители.
Папа ещё куда не шло, но мама, никак не может мне простить, того что я ушла из семьи. Для неё Виктор образец мужественности, и порядочности, и то, что я предпочла ему какого-то нерусского бандита, так она выразилась в последнем нашем разговоре о Руслане, когда я позвонила узнать как у неё дела. А по факту, сама хотела пожаловаться, на то, что стала сильно уставать, что плохо сплю, и что в душе у меня поселилась постоянная тревога, но пожаловаться не получилось, получилось выслушать очередную мораль.
И хоть Руслан, жив и теперь относительно здоров, во мне теперь постоянно живёт страх его потерять. Вот потому что, только что он был рядом, а в следующее мгновение, лежит бездыханной куклой на асфальте, и я ничего не могу сделать.
Ничего.
Он злится на меня, считает, что я отношусь к нему, как к слабому. А я просто боюсь за него. И страх этот настолько укоренился во мне, что если он теперь задерживается на работе, а делает он это постоянно, потому что работает как оголтелый, после полуторамесячного больничного, во мне нарастет паника, что с ним опять что-то произошло. Ведь не полиция, не его люди так и не нашли тех, кто посреди дня, напали на него. Они как в воду канули.
И я не хочу, но вымещаю весь этот негатив на нём. Ругаю его, пытаюсь донести свои страхи, а он только отмахивается, и говорит, что всё обошлось. Конечно, ему легко говорить, ведь это не на его глазах, его саданули битой, и не он наблюдал, как кровь льётся по асфальту, и глаза его тухнут. Не он сходил с ума у его больничной койки, когда не известно было, придет он в себя или нет.
Но Руслан, непреклонен, не разрешает даже взглядом его жалеть. И я не спорю, он быстро пошёл на поправку, восстановился, хотя чего я только не начиталась, о последствиях черепно-мозговой травмы. Но всё это не отменят того, что я боюсь за него. Он всё время пеняет мне на то, что я должна позаботиться о себе, что мне нельзя волноваться, тем более, что уже и повода нет.
Всем этим, конечно же, хочется поделиться с близким человеком, хотя бы ради того, чтобы тебе посочувствовали. Но некому.
Милане?
Она мала, и сама тогда напугалась до чёртиков, и ещё неизвестно, как у неё пройдёт это?
Маре?
Она самая близкая мне подруга. Но почем-то не хватает у меня сил, позвонить и выложить ей всё это.
Руслану?
Он не слышит меня. Оборачивает всё наоборот, переводит на меня.
Остаётся мама.
Но ей, к сожалению важнее, указать на мои ошибки, по её мнению, лишний раз напомнить про непорочность Вика, самого прекрасного по её мнению мужчины. И каждый раз надо упрекнуть меня, что я променяла семейное счастье, на не пойми на что.