Приворотное зелье на единственную
Шрифт:
Пока к ним не поселилась Кристина, комнату двадцать четыре в общежитии номер два окрестили комнатой четырех первых институтских красавиц. У них всех были интересные прозвища.
Элку за её высокий рост, классическую черты лица, идеальную фигуру и роскошные, темные, вьющиеся по плечам волосы прозвали Афродитой. Сама же она предпочитала другое прозвище, которое было у неё еще с детства - Вертолет. Подругам оно тоже нравилось больше, они так и звали её Элка-вертолет.
Красота Вероники была другая, вызывающая, решительная, на лице всегда было воинственное выражение. Девушка всегда в своих поступках шла до последнего. А какая у неё была роскошная коса, длинная, пушистая, русая. Вероника ничего и никого не боялась. Может, поэтому её многие любя называли Ника-Победа. Она же предпочитала, чтобы к ней обращались просто Вера. На её чистое, словно сделанное из тончайшего
Таня Пузрина была самой красивой среди них, но это была тяжелая женская красота, спокойная красота уже взрослой женщины. И голос у девушки был низкий, грудной. У Тани были все правильные черты лица, строгие четко очерченные губы, пышная, но не очень длинная темная коса из мелко вьющихся волос, черные полукружья бровей, большие карие глаза и любовь к сарафанам. Казалось, эта девушка сошла с портретов Венецианова. Так и хотелось представить Таню в кокошнике и настоящем русском сарафане. Сама Татьяна была крупная, но толстой назвать её нельзя было. Мишка, шутя, окрестил девушку Людмилой Зыкиной. И это прозвище прижилось.
На фоне этих четырех крупных и высоких красавиц выделялась рыжеволосая Любаша, невысокая, хрупкая, с чистым строгим лицом, с янтарными блестящими глазами в окружении густых черных ресниц под двумя ровными полосками тонких бровей. За необычайный цвет её глаз и волос она и получила свое прозвище "Янтарек". Афродита, Ника-Победа, Людмила Зыкина и Янтарек. Интересные прозвища, не унижающие человека. Девушки даже гордились ими, порой называли так друг друга. А Кристу прозвали Цыпкой.
Когда к ним поселили Кристину, то, казалось, красота её соседок стала еще ярче на фоне бесцветной, какой-то узкой и щуплой княжны Облонской. У Кристы были светлые, даже бесцветные волосы от природы, лишенные всякого красящего пигмента. Она никогда не красила своих их, стягивала в узел на затылке. Порой Криста распускала волосы, и тогда было видно, что они тяжелые, густые, вьющиеся крупными волнами - это была единственно привлекательная черта во внешности новой студентки, но Криста говорила, что женщина благородных кровей всегда носит строгую гладкую прическу, и безжалостно прятала их. Такими же светлыми были у неё брови и ресницы. Руки и ноги у новой соседки были худыми, тощими, словно лапки замерзшей курицы, может, поэтому она и получила прозвище Цыпка. Сама Кристина себя считала непревзойденной красавицей. Она принципиально не пользовалась косметикой, кремами, утверждала, что это ей не нужно. В самом деле, лицо её было чистое, без единого прыщика или угря, но бледное и такое же бесцветное, как и её волосы. Даже глаза не выделялись, они были голубовато-водянистого цвета. Люба смотрела на неё и думала, что новая соседка похожа на белую крысу, даже не крысу, а на заморенного белого крысеныша, у которого немного видны только глаза. Богатые и дорогие наряды Кристины были столь же бесцветны, как и она сама. И именно бесцветная Криска поймала и женила на себе первого красавца и ловеласа общежития номер два Мишку Дубинца. Она сразу положила на него глаз. Многие разговоры и поступки Кристины теперь, спустя годы, Люба воспринимала по-другому.
Кристина ни с кем из новых знакомых близко не сошлась. Подруги терпели в этой комнате эту девицу и её разговоры об их знатном роде, о богатстве Облонских. Предпочитали исчезнуть, если Криста принималась долго разглагольствовать. Только Татьяна всегда была готова слушать княжну Облонскую. Их отношения напоминали спесивую барыню и терпеливую компаньонку.
Как-то вечером девчонки сидели в своей комнате и болтали. Как всегда что-то несла никогда не унывающая Элка-вертолет, веселя соседок. В этот раз она утверждала, что жить в общежитии и при этом ни с кем не жить - просто нонсенс. Девчонки улыбались. Вероника грустно и мудро, девушка пережила летом трагедию, у неё была неудачная любовь, Вера долго надеялась и ждала, что Никита ей напишет. Но, увы, шли дни, месяцы, писем от парня не было. Вероника грустила. Таня слушала слова Элки несколько осуждающе, она была правильной и занудной девушкой, но не забывала поглядывать на Кристину, словно спрашивала одобрения у хозяина. Люба на слова озорной подруги улыбалась совсем еще наивно, в её жизни пока не было мужчин. Мишка охранял свою землячку-подружку, берег, даже следил. И старшие подруги тоже. А Кристина была серьезной. И как всегда с поучительным видом начала нудную воспитательную беседу. Она фальшиво-возвышенным тоном заговорила о любви, об истинной любви, так она и сказала.
– - Девушки, - прозвучал её неприятный бесцветный голос, - что за вечные плебейские разговоры о сексе. Неужели нет
– - А что? Самая хорошая тема, - отозвалась Вера.
– Вечная, как мир.
– - Ну, сколько можно говорить об этом глупом животном чувстве?
– театрально- фальшиво вздохнула Криста.
– Давайте лучше поговорим об истинной любви, о настоящей, благородной.
– - Чего?
– не поняла веселая Элка фальшивого тона Кристы.
– - Трахаться надо меньше, поняла?
– зло пояснила Вероника.
– Криска сейчас будет нас учить правильной жизни. Платонической и благородной любви. А ты что несешь: "Жить в общежитии и при этом не жить - нонсенс..."
– - Нонсенс, - не сдалась Элка.
– - Не понимаю я тебя, Элла, - словно не заметив выпада не любящей её Вероники и озорных глаз Элки, ответила светловолосая бесцветная Кристина таким же бесцветным голосом, но с осуждающими нотками.
– Ты такая яркая красивая интересная девушка, и внешность, и рост, и ум, в тебе чувствуется настоящая дворянская порода, аристократизм. Наверняка, твоя какая-нибудь прародительница согрешила с человеком благородных кровей из знатного рода... Отсюда твоя красота...
– - Ты что?
– прервала Элка, которая любила поддразнить противную Криску.- Это я сама из древнего рода. Правда, правда! Папаша мой говорил, что у его предков даже двойная дворянская фамилия была. Вот не помню только, какая. Так что наоборот было в нашем роду, мои предки грешили с крестьянами, чтобы не выродиться. Вливали себе свежую кровь. Вот поэтому я такая живая, красивая и темпераментная. Кровь у меня обновленная! Здоровая! Плебейская!
– - Да, Элла, ты красивая, с этим не поспоришь, - согласилась Кристина, - а разбрасываешься по мелочам. Сегодня один, завтра - другой. Не способна ты к серьезным отношениям.
– - А мне не нужны серьезные отношения. Мне секс нужен. И кроме того, все мужики сволочи, - отозвалась озорная Элка.
– Но без них нельзя.
– - Но ведь надо будет выходить замуж, создавать семью. Вот попадется тебе приличный благородный человек....
– - Нет, уж, - хмыкнула Элка.
– Я насмотрелась на своих родителей. Папенька мой благородный гулял, гулял, как мартовский кот. Серьезная маменька, совсем не из благородных, терпела, терпела, прямо как благородная, любила его, а он, сволочь, все равно сбежал к другой. И ведь, папаша мой, вот зараза, опять к неблагородной ушел, к крестьянке. Это у него наследственное, от благородных предков перешло, я точно знаю. Кровь в очередной раз обновить его потянуло. Правда, на хорошей бабе папенька женился, на упитанной такой. Так что, девочки, замуж не буду выходить, я так буду жить. А иначе нельзя. Жить в общежитии и не жить - это не только нонсенс, это извращение, насилие над собой, - озорная Элка окинула быстрым взглядом подруг, еле сдерживающих смех, и решила добить Кристу.
– Пора мне кого-нибудь найти на ночку. Я, девочки, уже две недели без секса! Без этого скотского плебейского занятия, но такого приятного, такого хорошего. Я две недели на полной диете! Кошмар!
– жалобно завершила и даже всхлипнула Элка.
Но Люба успела заметить её победную мимолетную улыбку и скрытую досаду Кристы. Улыбнулась и Вероника, откровенно не любившая Кристину.
– - А ты, Вера, зря смеешься, - Криста взялась за следующую жертву, понимая, что с Элкой ей не справиться.
– Мы же знаем, что ты летом пережила трагедию. У тебя была неудачная любовь. Но прежде чем так страдать тебе, дочери потомственного военного, генерала, от любви к какому-то простому солдату...
– - Криста, - моментально обозлилась Вероника.
– Тебя не спросили! Это моя любовь, это мой солдат, и не лезь со своим благородством, куда тебя не просят. Займись лучше собой, брови подщипи, ресницы подкрась, на щеки свои благородные брось немного румян, глядишь, красоты и благородства больше будет, да, не забудь глаза подвести, чтобы их можно было увидеть на твоем лице. А то за твоим благородством и тебя не видно. Одно бледное пятно. Не заметят тебя благородные мужики.
– - И неблагородные тоже, - подмигнула Элка.
– - Или, думаешь, богатый папенька тебе мужа купит?
– язвительно завершила Вероника.
– - Я красива естественной благородной красотой, - голосом, не допускающим сомнений, ответила Криста, высокомерно подняв голову.
– Меня можно заметить и так, без денег моей мамы и дедушки! Богаты мы, Облонские! А не мой отец - Годеонов. Годеонов просто управляет нашими деньгами. Мы ему доверяем, хотя он обычный плебей.
– - Ага, поняла. Содержит вас благородных Облонских неблагородный папочка Годеонов, - подколола Вероника.
– Кормит, поит, одевает, денежки дает...