Приворотное зелье на единственную
Шрифт:
Через минут тридцать она принесла блюдо горячих пирогов и большую банку деревенского молока.
– - Корми мужика, - дала совет, - чтобы оценил твой дом и не сбежал и чтобы на ночь силы были. И сама поешь.
– - Твоих пирожков? Я да не поем! Обижаешь, Нинуль. Сама знаешь. Я их просто обожаю. Хотя мне они противопоказаны.
Люба взяла молоко и пироги. А Михаил все сидел за столом, наслаждался домашней обстановкой. На нем был нелепый вчерашний костюм, но в нем было удобно. Рядом на коврике, повизгивая от жадности, чавкала и лакала из своей миски наваристые щи с покрошенным туда хлебушком Сяпа. Буржуй все-таки сожрал утром весь корм и молока половину вылакал, стоило Любе отвернуться. Теперь женщина внимательно следила за ревнивым котом, тот был не прочь сожрать и щи,
– - На улице холодно, опять сильный мороз, то-то в доме стало прохладно, окна-то у меня старые, хоть я их и заклеила, но они совсем тепла не держат, - сказала она.
– Так что, Миш, если тебе, в самом деле, некуда ехать, оставайся пока у меня. Не смотри вопросительно. Я не претендую на тебя и твою независимость. Живи, сколько требуется. Надо будет вернуться назад, уезжай. Можешь даже мне ничего не говорить. Я все понимаю. Ни о чем спрашивать не буду. У тебя своя жизнь, у меня своя.
Михаил не ответил. В чем-то Люба была права. Он крепко связан с Облонскими. И дело не только в Кристине. Но предложение женщины было как нельзя кстати. Где-то надо дождаться Годеонова.
Через часок Люба разогрела мужчине пироги, налила холодного молока. Он опять с аппетитом покушал, а часа через два сильно начало знобить, заболело горло, боль отдавала в ухо. К утру поднялась температура под сорок. Любаша испугалась, вызвала врача.
– - Ангина?
– спросила она.
– Миша молоко холодное пил. И горло у него болит. Да еще промок в новогоднюю ночь.
– - Нет, - ответил врач.
– Миндалины не воспалены. Похоже на грипп. Словом, напишем ОРВИ.
– - А как лечить?
– допрашивала женщина.
– - Постельный режим. Обильное питье. Температуру сбивать, если будет выше тридцати восьми, в остальном симптоматическое лечение: капли от насморка, микстура от кашля, витамины. И, конечно, никакой работы! Отлежаться надо.
– - Все выполним, - заверила эскулапа Люба.
– Мишка! Живо ложись. Не сиди на диване. Иди в спальню.
Врач засмеялся и пошел к выходу.
– - Большое спасибо, - проводила его женщина.
Люба уложила мужчину в постель. Михаил не сопротивлялся, лежал весь красный, лицо горело лихорадочным румянцем, ломило все кости, казалось, в мышцы ввинчиваются острые буравчики. Было просто плохо. Таблетки сбили температуру ненадолго. Люба боялась лишний раз дать лекарство, делала уксусные примочки, обмахивала мужчину, без конца приговаривала:
– - Не надо было за мной вчера лезть в снег. Промок, замерз, вот и простудился. Теперь болеешь.
– - Надо, - вяло сопротивлялся мужчина.
– Я никогда не видел затмения луны. Да и тебя я там встретил. Конечно, надо. Ты думаешь, в машине мне было бы лучше?
– - Мог бы просто встретить меня на улице...
Хоть Михаил и заболел, сильно заболел, но ему было спокойно и комфортно в этом доме: о нем заботились, не унижали, не кричали, чтобы он забыл про свои болезни, потому что плебеи не болеют, а только притворяются, чтобы их пожалели. Криска обычно, если муж заболевал, в эти дни уезжала принципиально к матери; слуги были снобами, под стать Кристине, зная, что все зависит от хозяйки, не особо стремились выполнять просьбы Михаила, да и не умел он приказывать прислуге, так и не научился. Не из князей он явно был. Вот и отлеживался в дни болезни, если было совсем плохо, один в своей комнате. Лишь Годеонов, узнав о болезни зятя, тут же появлялся, интересовался, может, что надо купить, принести. Михаил вежливо благодарил и отказывался. Он знал, что Родион Прокопьевич тоже не любит их дом. Михаил вообще подозревал, что он и дочь свою не любит, поэтому и исполняет все её прихоти. Да, в семейном гнезде Михаила был лишь один человек, который по-человечески относился к Михаилу - это его тесть. Он тоже был из плебеев.
Наступила ночь. Михаил весь вечер пролежал на кровати под одеялом, то ли дремал, то ли нет,
– - Миш, - сказала она.
– Я все равно лягу здесь, с тобой. Вдруг тебе чего надо будет, попить захочешь, поесть или плохо тебе будет, а я не услышу из другой комнаты.
– - Заразишься, - хрипло ответил мужчина.
– Сама слышала, врач сказал, что у меня грипп.
– - Не заражусь, - отрицательно качнула головой женщина.
– Грипп меня не любит. У меня иммунитет. Я ведь в школе работаю. Дети болеют, а учителя нет. Так что я с тобой останусь. Подвинься.
И прилегла с краю. Обняла нежной ласковой рукой, поцеловала в щеку:
– - Спи, Мишутка мой. Спи. Я буду прогонять болезни, беды, несчастья от тебя и охранять твой сон.
Михаил уснул тревожным беспокойным сном, среди жаропонижающих лекарств были и снотворные. Он слушал голос Любы, и ему казалось, что это добрая его бабушка Нюша вернулась и сейчас заговором прогонит все болезни, а Лиза поможет ей. Лиза тоже умеет, как и бабушка, немножко колдовать. Только у Лизы были Любины руки и её янтарные глаза...
– - Спасибо тебе, Янтарек, - прошептал мужчина и провалился в очередной короткий сон.
А Любе не спалось. Она волновалась за Михаила. Память унесла женщину в прошлое, на много лет назад, в студенческое общежитие номер два, когда она была наивной рыженькой студенткой по прозвищу Янтарёк.
Комната номер двадцать четыре.
Высшее образование нужно было всем. Неважно, кем ты будешь в будущем, но институт надо окончить. Это знали все. В областном З-жском педагогическом институте кто только не учился, из каких уголков России. Михаил Дубинец и Любовь Кубикова оказались земляками из далекого П-ва: Люба жила в пригороде, Михаил в деревне Сотково, в двух километра от пригорода. Будущие студенты познакомились еще в поезде, они ехали в институт, пока не на учебу, на сельхозработы. Так началась их дружба. Люба поступила на филологический факультет, Михаил на исторический с юридическим уклоном. Но оказались на полях в одном совхозе. Михаил почему-то сразу стал считать себя ответственным за хрупкую рыжеволосую Любашу. Она тоже ему помогала, как могла: подкармливала, когда у первокурсника кончались деньги, а стипендии еще не было, порой по его просьбе отглаживала брюки, чистила костюмы. Любу и Михаила часто видели вместе. То они сидели рядом в читальном зале, то о чем-то беседовали в просторном холле института, несколько раз ходили в кино, порой танцевали вместе на студенческих вечерах. Одни считали, что они дружат, другие, что у них любовь, третьи утверждали, что они давно живут друг с другом. И никто не был прав. Мишка заботился о Любе, а Люба заботилась о нем. Они были просто друзьями. Михаил был старше Любы на три года. Он уже отслужил в армии и поступил в институт. Люба продолжила свое образование сразу после школы.
Мишка Дубинец всегда отличался большим темпераментом. Ему были нужны женщины, он не мог долго обходиться без них. В студенческом общежитии проблемы с женским полом не было. Скоро любвеобильный Дубинец переспал со всеми желающими девицами, но только не с Любой.
Любу поселили в комнату с двумя старшекурсницами, веселой и озорной Эллой Зуевой, отчаянной и решительной Вероникой Рычаговой и однокурсницей, занудной и на редкость красивой Татьяной Пузриной. Несмотря на разность характеров, девушки быстро сдружились. Одно место в их комнате было свободно. На втором курсе к ним добавилась Кристина Облонская, тощая щуплая девица.