Приют для беглянки
Шрифт:
Всё это — и неожиданное внимание к её персоне, и обращение на «вы» — заставило растеряться настолько, что Майя в ответ только протянула что-то невразумительное. Видимо, сочтя это приглашением, полицейский вошёл, оставив дверь приоткрытой. С сомнением осмотрев шаткий колченогий стул — единственную, кроме кровати, мебель, на которую можно было сесть, — осторожно устроился на краю, положив перед собой открытый блокнот.
— Ваша комната? — зачем-то поинтересовался он, сканируя пространство глазами. Задержался взглядом на корешке её книги, которую Майя отложила, услышав стук в дверь, потом на ней самой.
Майя,
— Так считается. Хотя на самом деле моя и мамина.
— А отец?
Майя не сдержала раздражённого фырканья и махнула рукой в том направлении, где в их двушке располагалась вторая спальня.
— Разве вы ещё не видели? Мы с мамой туда даже не заходим.
Это было правдой. Родители уже давно не ночевали вместе и, выражаясь словами её матери, «жили по-соседски». Правда, это соседство включало такие детали, как общие продукты, бытовую химию и коммунальные счета, которые покупались и оплачивались только её матерью. А ещё — постоянные попойки на их кухне, вечную неизбывную грязь в любой точке квартиры за пределами их маленькой комнаты, повторяющееся дебоширство, за которое перед соседями и полицией всегда слёзно оправдывалась мать.
Как-то раз та попробовала устроить бойкот и неделю не пополняла холодильник ничем, кроме вареной гречки и творога, который отец ненавидел. Закончилось всё безобразным скандалом и дракой. Поплакав, мать смирилась и продолжила жарить котлеты для пьяницы-мужа и его собутыльников. «Наш-то ещё ничего, — вздыхая, убеждала она то ли Майю, то ли саму себя. — Из дома ничего не выносит, нас не трогает, если наперекор не лезть. У других похуже бывает, и как-то живут».
В то время Майя испытывала к матери смесь жалости и пренебрежения. Тогда она ещё не могла понять, как можно смириться и терпеть, если твоя жизнь неуклонно превращается в ад, как можно не видеть и даже не искать выхода.
Внимательный сотрудник полиции выспросил всё об их безрадостной жизни. Майя отвечала, не задумываясь, зачем ему столько деталей. Он держался доброжелательно и с сочувствием, и этого оказалось достаточно, чтобы испытать расположение и желание довериться. Во время разговора он почти ничего не записывал и смотрел на неё спокойно и сосредоточенно, что она сочла признаком внимания к её словам и искренне, хоть и без особой надежды на перемены, порадовалась, что нашёлся человек, которому не всё равно.
Тем вечером отца забрали в отделение, откуда он вернулся не на следующий день, а через пятнадцать суток, непривычно притихший и обиженный на весь мир. Таким он оставался почти неделю, потом дом снова наполнился звоном бутылок и пьяными голосами. Правда, теперь всё проходило как-то тише, и если ругань готова была вот-вот начаться, сам отец её гасил.
Несмотря на это, через пару недель после отцовского вызволения уже знакомый лейтенант снова показался на пороге.
— Разве опять вызвали?! У нас же всё тихо! — услышала Майя взволнованное восклицание матери.
Ответный голос звучал слишком спокойно
Заметив её, Стрельцов приветливо улыбнулся и повторил то, о чём только что говорил её маме:
— Не волнуйтесь, всё в порядке. Просто возвращаюсь со смены и решил по пути заглянуть, убедиться, что у вас всё спокойно.
— Вы все семьи, где бывали на вызове, потом навещаете? — недоверчиво удивилась Майя. — Даже участковому наплевать.
Мать предостерегающе шикнула, но визитёр лишь заговорщицки подмигнул в ответ.
— Мне показалось, за вами стоит присматривать. К тому же мы почти соседи, я живу всего через два дома.
— Да вы проходите, — спохватилась мама. — Раз вы уже не на службе, может, поужинаете? Майя, иди разогрей щи, — не дожидаясь ответа, распорядилась она.
Отец тем вечером угомонился рано и уже отсыпался в своей «берлоге», так что кухня была свободной и даже относительно чистой — они с мамой успели немного прибрать, чтобы с комфортом почаёвничать.
Стрельцов охотно с ними поужинал, не отказался и от чая. Всё это время он продолжал вежливо, но детально расспрашивать о том, как у них дела, продолжают ли им докучать отцовские гости, изменилось ли вообще что-нибудь за последние недели.
Когда эта тема себя изжила, разговор незаметно перешёл на жизнь в целом. Лейтенант всё так же с интересом обсудил с матерью её работу, с самой Майей — учёбу, увлечения и планы на будущее.
Всё это было непривычно, странно и даже подозрительно — по крайней мере, так показалось Майе, которая обычно перед посторонними чувствовала себя кем-то вроде невидимки.
— Странный какой-то, — поделилась она с матерью, когда Стрельцов ушёл. — Так и не поняла — чего хотел?
Мама вдруг по-девчоночьи хихикнула, прикрыв рот ладонью.
— Да ради тебя он приходил, Майя!
— Я-то тут при чём? — искренне не поняла она.
Мама тепло улыбнулась.
— Да видела я, как он посматривал. И расспросы эти… Понравилась ты ему.
Теперь настала её очередь рассмеяться.
— Мам, а ничего, что мне шестнадцать?!
— Не шесть ведь, — задумчиво, с полной серьёзностью отозвалась мать. — Девушка уже. Красивая, умная, домашняя. Думаешь, на каждом шагу такие встречаются?
— Да ну, чепуха какая-то, — отмахнулась Майя. — Ты, мам, сериалов пересмотрела. Он же совсем взрослый, работает…
— Это тебе сейчас кажется, что слишком взрослый. На самом деле разница всего-то лет в восемь. Пока совсем молодая, кажется, много, но как только окунёшься во взрослую жизнь, подобная разбежка станет совсем незначительной.
— Ты что, всерьёз намекаешь, будто я сейчас начну встречаться с человеком, которого видела два раза в жизни?! — поразилась Майя.
— Нет-нет, — заметив её потрясение, мать тут же пошла на попятную. — Конечно, я не собираюсь на тебя давить или к чему-то подталкивать. Просто… Не повторяй моих ошибок. Чувства со временем перегорают, а быт остаётся. Выбирай серьёзного мужчину, надёжного, который сможет и захочет о тебе заботиться…