Признания шпиона
Шрифт:
Причиной новых волнений в Советском Союзе стал договор о самоуправлении советских республик, который собирался подписать Горбачёв. Сторонники жёсткой линии в Москве совершенно справедливо опасались, что, когда этот так называемый союзный договор войдёт в силу, СССР развалится. 18 августа, в воскресенье, за два дня до намеченной даты подписания договора, Горбачёв с семьёй отдыхал на побережье Чёрного моря. Вдруг один из телохранителей Горбачёва объявил, что на пороге его дожидается «спец-делегация» из Москвы. Начиная что-то подозревать, Горбачёв взялся за телефонную трубку и обнаружил, что линия мертва. Уже через несколько секунд делегация вошла в кабинет Горбачёва и объявила, что он взят
Изучив изображение, полученное со спутника-шпиона, курсировавшего на орбите над дачей Горбачёва, аналитики в разведслужбе США заподозрили, что переворот начался. Снимки были настолько чёткими, что аналитики разглядели на них «волгу» Горбачёва, по-прежнему стоящую на своём месте. Значит, Горбачёв не уехал в аэропорт, чтобы отправиться в Москву, как было запланировано. На них также было ясно видно, что вокруг здания расставлено необычайно большое количество вооружённых охранников. Вскоре ТАСС заявил, что Горбачёв «болен» и власть переходит в руки вице-президента. Хунта, в которую входил и Крючков, ввела «чрезвычайное положение». Новость о перевороте разнеслась по Москве. Десятки тысяч людей столпились возле здания парламента, где Борис Ельцин и его сторонники оказывали сопротивление хунте. В ЦРУ Рик смотрел прямую трансляцию из Москвы, где советские танки и бронетранспортёры занимали позиции полной боевой готовности, чтобы атаковать Ельцина и его упрямых сторонников. ЦРУ было уверено, что, если советские войска начнут атаку на Ельцина, это произойдёт в среду на рассвете.
Однако, когда в среду взошло солнце, было уже ясно, что путч провалился. Крючков и два других зачинщика переворота были арестованы в тот же день, когда они отправились на лайнере Аэрофлота в Крым молить Горбачёва о пощаде. К ночи были арестованы и другие заговорщики. Один из них застрелился.
22 августа 1991 г. недалеко от штаб-квартиры КГБ на площади Дзержинского, собралась толпа. Телекамеры засняли, как какой-то человек вскарабкался на возвышающийся посреди площади памятник Феликсу Дзержинскому, основателю советских спецслужб. Под крики толпы человек обвязал один конец верёвки вокруг шеи Дзержинского и сбросил второй конец вниз. Уже через долю секунды толпа пыталась стащить статую с постамента, но «железный Феликс» отказывался падать. Опасаясь бунта, городские власти направили на площадь кран, и через несколько минут памятник лежал на земле. Советский парламент поручил Вадиму Бакатину, известному своей критикой в адрес КГБ, возглавить службу. Он согласился, но при одном условии: ему позволят ликвидировать КГБ.
Рик был напуган. Пока Крючков находился у власти, он знал, что ему ничто не грозит. Теперь у него такой уверенности не было. Через три дня после провала путча секретарь Милтона Бердена попросил Рика немедленно явиться в кабинет шефа отдела СВЕ. "моей первой мыслью было, что кто-то из КГБ сбежал и сообщил, что я предатель", — позднее признался Эймс.
Берден предложил Рику сесть. «Я думал, он обвинит меня в том, что я «крот». А Милт заявил, что хочет поставить меня во главе спецгруппы, создаваемой для уничтожения КГБ. Милт сказал: "Рик, я хочу, чтобы ты вбил кол в сердце КГБ"».
Рик не сумел сдержаться. Он расплылся в широкой улыбке.
Дэн Пэйн разгадал загадку. ШТАЗИ завербовала в начале 80-х немца, но он не был сотрудником ЦРУ. Он был другом сотрудника ЦРУ. ШТАЗИ платила другу, чтобы тот втёрся в доверие к сотруднику, узнал об офицере все, что только можно, а затем попробовал выудить у него засекреченную информацию. Именно поэтому в наличии имелись документы, свидетельствующие о выплатах, совершенных ШТАЗИ, но не было записей о том, что сотруднику заплатили. Пэйн отправился с этой новостью к Вертефей и Граймс.
Вертефей и Граймс теперь работали вместе с сотрудниками ФБР — Милбурном и Холтом. Эфбеэровцы не знали о провалах в 1985 году некоторых из агентов ЦРУ, так как ФБР никто об этом не уведомлял. Вертефей сказала Милбурну и Хоту, что они могут читать любые дела, какие им вздумается, — кроме медицинских и психологических заключений.
Она не спрашивала ни у кого на это разрешения, да и не собиралась. Жанна знала, что сделай она так — и ее запрос будет переходить из одних рук в другие по должностной лестнице ЦРУ. Кто-то обязательно забеспокоится, что таким образом будет создан прецедент на будущее. Одно из преимуществ неумолимо надвигающегося обязательного ухода на пенсию, шутила Вертефей, это то, что она могла рисковать так, как себе этого не мог позволить человек, беспокоящийся о карьере. Никто впоследствии не мог припомнить ещё случай, когда бы ФБР и ЦРУ так удачно сотрудничали.
К осени 1991 года спецгруппа составила список 80 офицеров КГБ, которые могли знать о потерях 1985 года либо в связи с занимаемой должностью или чином, либо потому, что они были опытными следователями КГБ. С помощью компьютера спецгруппа вычислила, в каких странах эти офицеры работали и в каких побывали в течение 1985 года.
Члены спецгруппы попытались выявить какую-то схему в этих перемещениях, что дало бы возможность предположить, что данный офицер где-то встречался с «кротом». Но никакой схемы они не обнаружили. Тогда члены спецгруппы решили дать взятку. ЦРУ и ФБР были готовы заплатить пять миллионов долларов любому офицеру в КГБ, который согласился бы назвать имя «крота». Спецгруппа выбрала из своего списка четырёх офицеров, которым были сделаны предложения. Ни один из них не согласился на сотрудничество с ЦРУ.
Кроме того, спецгруппа выявила 198 сотрудников ЦРУ, которые в разное время были причастны к одному или более сомнительному делу. Вертефей и Граймс решили, что список получился слишком длинным. «Нужно сократить его до 20 имён», — сказала Граймс. Милбурн спросил, как женщины собираются это сделать. Вертефей предложила провести голосование. Они раздадут список из 198 имён десяти сотрудникам: четверо из ЦРУ и ФБР, плюс ещё шестеро со стороны. Эти десять человек выберут из списка 20 подозреваемых, которые, с их точки зрения, могут с большой степенью вероятности оказаться русскими «кротами».
Милбурну и Холту эта идея не понравилась. Полагаться на голосование при составлении списка наиболее вероятных подозреваемых шло вразрез со всем, чему их учти в ФБР. Во «внутреннем чутье» не было ничего научного. "У нас нет другого выхода, — сказала Граймс. — Нам придётся поступить таким образом".
Сотрудники ФБР согласились участвовать в голосовании, но с изрядной долей скепсиса. Также спецгруппа пригласила присоединиться для выбора «кандидатов» Дэна Пэйна, Пола Редмонда и четырёх должностных лиц из ФБР.
Редмонд настаивал, чтобы слово «подозреваемые» не употреблялось: он не хотел, чтобы его впоследствии обвинили в том, что он запятнал чью-либо репутацию. По иронии судьбы, имя Редмонда было одним из 198, поскольку он находился в курсе обсуждаемых дел.
Имена подозреваемых, которые каждый участник голосования хотел поставить в начало своего личного списка, получали пять баллов. Остальные — четыре балла. Когда Вертефей подсчитала результаты опроса, то выяснилось, что наибольшее количество баллов набрал Рик — 21. Следующий «кандидат» набрал 17 баллов. Несмотря на то что только Сэнди Граймс поставила Рика в начало своего списка, его имя присутствовало во всех десяти.