Призрак былой любви

Леннокс Джудит

— Тебе надо отдохнуть, Ребекка, — добавила она. — Мелисса, я уверена, разрешит тебе погостить с неделю у нее на даче. Попроси ее.

— Может, и попрошу, — пообещала я, чтобы успокоить ее. — Расскажите про Францию, Тильда.

— Я снова познала вкус счастья, — продолжала она, с улыбкой предаваясь приятным воспоминаниям. — Мы путешествовали по Франции. Солнце… тепло… Макс с Мелиссой встретили нас на вокзале. Я, конечно, расплакалась, увидев Мелиссу. Просто не смогла сдержать слез.

— А Макс? Как Макс вас встретил?

— Холодно, — отвечала она. — Сдержанно.

На ужин мы приехали к нему домой. Он мне и двух слов не сказал. Помнится, я то млела от радости, что вновь вижу Мелиссу, то впадала в отчаяние оттого, что Макс держится так отстраненно. Предполагалось, что Джош будет ночевать в автомастерской, я — в маленькой гостинице в деревне…

Тильда пожелала Мелиссе спокойной ночи и взяла свой чемодан. На ультрамариновом небе сияли звезды. Джош с Максом находились во дворе. Джошуа осматривал автомобильный двигатель, Макс светил ему фонарем.

— Я в гостиницу, Макс, — объяснила Тильда. — Джош, до завтра.

— Я тебя отвезу, — сказал Макс.

— Не нужно. Тут идти всего ничего. Прогуляюсь, воздухом свежим подышу.

— Тогда провожу. — Макс вытер грязные руки о тряпку, забрал у нее чемодан — она даже не успела возразить.

Всегда и во всем джентльмен. Порой Тильда думала, что это одна из причин, по которым их брак распался. Они с Максом происходили из разных слоев общества: она выросла в мире Сары Гринлис, где нищета и скитания — обычное дело; в том мире, где воспитывался Макс, манера речи и манера одеваться значили больше, чем человеческие чувства.

Они зашагали по извилистой узкой улочке, отделенной от полей высокой живой изгородью. Воздух был теплый, полная луна серебрила поля и виноградники.

Макс первым нарушил молчание:

— Я очень расстроился, узнав про Сару. Конечно, теперь поздно соболезновать, но мне жаль, что я не был на похоронах. Я должен был проводить ее в последний путь. Она была замечательной женщиной.

Он смотрел вперед, сумерки затемняли его лицо. Слова Макса вывели Тильду из ступора, в который ее ввергла усталость — результат долгого путешествия на поезде. Она знала, что обязана поддержать разговор, найти в себе силы, которые были почти на исходе.

— Сара любила тебя, Макс. Мужчин она ни во что не ставила, но для тебя, Джоша и Эрика у нее всегда находилось доброе слово.

Он рассмеялся, его лицо мгновенно просветлело. Он не постарел за те два года, что жил во Франции. Ни морщин на лице, ни седины в темных волосах не прибавилось.

— Сара была большая оригиналка, — сказал Макс. — Тебе, должно быть, ее не хватает.

— Да. Я очень по ней скучаю.

— Рози прислала мне приглашение на свадьбу. Хочет, чтобы я проводил ее к алтарю.

Тильда глянула на него. Они почти дошли до деревни. Не так-то легко, думала Тильда, сбросить со счетов тринадцать лет супружества. Они просто так не отпускают.

— Макс, надеюсь, ты ей не откажешь?

— Конечно, нет. — В темноте она не видела выражения его лица. — А Ханна и Эрик — как они? — спросил он.

— Ханна — как обычно, вся в учебе. Много занимается, даже, пожалуй, слишком много. Ее родители

были врачами, и она, вероятно, думает, что предаст их память, если провалит экзамены. Эрик, разумеется, отказался ехать с нами. Впрочем, этого следовало ожидать: он до сих пор боится толпы. О том, что случилось в Вене, он мне так и не рассказал. Вообще не говорит со мной об этом, Макс. Никогда. — Она произнесла это унылым тоном, признавая свое поражение. — Я уговорила его показаться психиатру, но это ничего не дало.

— А Кейтлин? Как у нее дела? Я думал, она приедет с тобой.

Макс впервые упомянул Кейтлин. Дочь единокровной сестры Тильды и ее любовника.

Она постаралась придать голосу беспечность:

— В деревне ставят спектакль, и Кейт принимает участие в постановке. Она не захотела пропускать репетиции. Я оставила ее на попечение Ханны и Рози.

Они пересекли площадь. Листва лип, под которыми они шли, шелестела на слабом ветру. Тильда не сказала Максу про то, как она обрадовалась, когда Кейтлин отвергла ее предложение поехать с ней во Францию. Не призналась и в том, что не может избавиться от подозрения, что ненависть Кейтлин к ней вызвана более веской причиной, чем обычное недовольство осиротевшего ребенка приемными родителями.

У них сложился свой распорядок дня: пока Тильда с Мелиссой проводили вместе время в гостинице, в автомастерской или в Сенте, Макс с Джошем отправлялись на долгие велосипедные прогулки по окрестностям.

Однажды утром они остановились в одном кафе. Макс купил себе пива, Джошу — лимонад. Они сели во дворике под сенью смоковницы. Макс, глядя на сына, думал, как же сильно тот изменился с их последней встречи.

— Как дела в школе? — спросил Макс.

— Нормально. — Тыльной стороной ладони Джош вытер лимонадные усы. — Играю в основном составе команды по регби.

— А как с крикетом?

— Саймондс-старший будет капитаном; меня, возможно, назначат его заместителем.

— Здорово, Джош.

Макс осознал, что примерно такой же разговор он вел с отцом каждые полгода в баре «Савоя». Пройдет еще несколько лет, и они с Джошем будут обсуждать «Гребные гонки» и соревнования по регби на стадионе «Туикнем», а затем он будет предлагать Джошу чек, потому что это единственный способ выразить сыну свою любовь, но Джош всегда будет отказываться. «Неужели это то, чего он хочет?» — спросил себя Макс. Ответ был очевиден.

— А в интернате как тебе живется? Доволен?

Джош пожал плечами.

— На завтрак дают какую-то дрянь. Мы называем это прокладками, на вкус резина в чистом виде. Лакхерст говорит, их готовят из крови и жира. Б-р-р.

— Я не о том, — сказал Макс. — Может, ты предпочел бы не уезжать на выходные из школы? У тебя нет такого чувства, что ты пропускаешь много интересного?

Джош покачал головой.

— В выходные, папа, я должен быть дома. За генератором приходится следить. Он за зиму три раза ломался. Кулачковый вал постоянно барахлит. И мама расстраивается, если я не приезжаю. Однажды я остался, потому что был матч по регби, и она очень огорчилась. Я точно знаю.