Призраки долины папоротников
Шрифт:
Эден в принципе не понимал, как Альвина могла умереть: ведьмы бессмертны, считал он долгие годы... а потом повзрослел, стоя над могилой служанки с заплаканными глазами. Мама тоже по ней убивалась, он слышал, как она сказала отцу: «Не представляю, как мы станем жить без нее. Альвина долгие годы была как бы сердцем Раглана!» И отец молча кивнул: у него, понял Эден, стиснуло горло.
Кэтрин, его любимая Кэтрин, тогда весь день просидела в пещере у моря, и он знал, что она тоже горюет, пусть и стыдится выказать чувства. Слезы казались ей стыдными, как прогулка без панталон, и она их копила в себе, как алчные
В этот момент порыв ветра прошелся над пустошью, как бы пригладил нежной рукой кудри папоротников и непокорные волосы пешехода. Эден вскинул обе руки и закричал, приветствуя эту скромную ласку... Он любил этот замок, эту долину, и целое море взъерошенных папоротников с одной стороны и настоящее море – с другой! В этом месте была вся его жизнь.
– Мастер Эден! – первой встретила его Джейн, мамина камеристка. Обняла, словно сына, и даже, кажется, прослезилась. – Как же я рада вас видеть! Вы изменились. Стали как будто бы краше!
У Эдена вспыхнули щеки: такие комплименты мужчинам не делают.
– Ну чего ты смущаешь парнишку, – заступился за него Томас, поглаживая кобылу. – Видишь же, мастер Эден стал совсем взрослым! Раздался в плечах... и глядит уже как-то иначе. Что с вами там делают, в этих школах для мальчиков? – улыбнулся, задавая вопрос. – Наверное, чем-то особенным кормят...
– Это вряд ли, стряпню Альвины ничто не заменит! – откликнулся Эден и замолчал, поняв, что сказал.
Все трое разом притихли, и Джейн первой произнесла:
– Теперь ТАМ другая, некая миссис Бут с дочерью. Странная, я скажу вам, особа, скрытная!
– Ты так говоришь лишь потому, что она не болтает по пустякам, да не пускает никого к себе в душу, – возразил ей супруг. – А так готовит она хорошо, мистер Аддингтон высоко оценил ее каул. Помнишь, что он сказал? – И сам же ответил: – «Передайте кухарке, что ее мясной каул приготовлен просто прекрасно».
– Он сказал это из вежливости, – возразила жена.
– Вовсе нет, каул был, действительно, превосходен. Ты сама так сказала, а теперь упираешься, и упираешься лишь потому, что невзлюбила кухарку!
Миссис Флинн взмахнула руками, оскорбленная в лучших чувствах.
– И с чего бы мне делать такое?! – взвилась она. – Мы просто с ней не друзья, вот и все.
Ее супруг вскинул брови, тем самым лишь подтверждая, что супруга лишь подтвердила его собственные слова.
Эден, желая прекратить перепалку, спросил:
– А родители дома?
Джейн, тут же переключившись с супруга на молодого хозяина, изобразила лицом сожаление.
– Ах нет, им пришлось спешно отправиться в Конуэй к мистеру Трелони, тот занемог и просил их приехать. Но вы не волнуйтесь: к ужину они будут. – И указав на белый конверт на подносе в прихожей: – Вот и письмо привезли из пансиона мисс Кэтрин. Тоже дожидается ваших родителей, как и вы!
Эден, поглядев на конверт долгим взглядом, – обычный, непримечательный тонкий конверт, но именно этим вызывающий беспокойство, – снова спросил:
– Значит, Кэтрин еще не приехала?
– Боюсь, нет. Но мы ждем ее со дня на день!
Рука Эдена потянулась
– Мастер Эден? – с укоризной сказала служанка.
Но он все равно взял конверт и, покрутив его перед глазами, поднял вверх, как бы желая просветить содержимое.
– Мастер Эден! – настойчивей повторила служанка. – Это письмо для ваших родителей.
– … Из пансиона сестры, – дополнил ее слова молодой человек с явной многозначительностью, и они с миссис Флинн хорошо поняли друг друга. – Как считаешь, что в нем?
– Представления не имею, – категорически припечатала женщина. – Мне положение не позволяет вникать в такие вопросы.
Эден поперхнулся улыбкой, насмешливой, но вполне дружелюбной.
– А что, если Кэтрин учудила какую-то шалость, и миссис Чемберс желает огорчить этим родителей? – произнес он. – Понапишет такого, что расстроит лишний раз маму... Отец тоже, конечно же, огорчится, и наши каникулы будут испорчены. – И Эден состроил такую умоляющую гримаску, что сердце служанки не выдержало.
– Ах, мастер Эден, что вы со мной делаете?! – всплеснула она руками.
И вместе, как по сговоренному, они направились в сторону кухни вытворять непозволительное кощунство: вскрывать письмо, адресованное супругам Аддингтон.
Кухня со смертью Альвины внешне осталось все той же: большой очаг, как бы спрятанный за рабочим столом, медная утварь, развешанная вдоль стен, и пряный аромат трав, смешанный с запахами готовящейся еды. Вот только самой травницы здесь больше не было... Ни ее, ни старика Нолана, умершего пятью годами прежде супруги, – зато была незнакомая женщина в белом фартуке, руководившая царившей здесь суетой. Она и три ее юных помощницы: кто ощипывающий гуся, кто шинкующий вилок белой капусты – все разом замерли, завидев Эдена и камеристку хозяйки, переступивших порог кухни.
– Миссис Бут, – поприветствовала Джейн кухарку кивком головы.
– Миссис Флинн, – ответила женщина в фартуке.
Эден с интересом на нее посмотрел – перепалка Джейн с мужем подогрела его любопытство – и увидел невысокую симпатичную женщину средних лет, с правильными чертами лица. Взгляд ее мог бы показаться тяжелым, даже насупленным, не рассмотри в нем Эден усталость, даже печаль. Как будто ей многое пришлось пережить, и женщина разучилась смеяться. И доверять... Возможно, Эден себе это только придумал, но отторжения она в нем не вызвала, что было приятно, ведь он заранее был настроен против любого, занявшего место Альвины.
– Позвольте представить вам мастера Эдена Аддингтона, Тереза, – представила его Джейн, и миссис Бут молча кивнула. – Надеюсь, вы нам позволите задержаться здесь на минутку?
Миссис Бут опять отозвалась кивком и без лишних слов продолжила растирать специи в ступке. Эден уловил аромат черного перца, когда проходил мимо нее к очагу... На нем исходила паром кастрюля, и молодой человек, держа нам ним белый конверт с адресом пансионата, принялся ждать, когда же распарится клей. Этому фокусу его научила сестра... Но правильная во всех отношениях миссис Флинн, как оказалось, тоже знала о нем. Она заслонила его, как могла, от взглядов прислуги и только ждала, когда клапан конверта поддастся, являя свое тревожно-волнующее нутро, испещренное завитками букв директрисы.