Призраки долины папоротников

Бергер Евгения Александровна

– Понятия не имею. Мы так и не успели представиться! – И на вскинутые брови Кэтрин добавила: – Пожилой джентльмен потерял старый томик стихов своей бабушки – надеюсь, найдет. Лучше скажите, как прошла ваша поездка! – перевела она разговор на более интересную тему.

И молодые люди поведали ей все сведения о кольце, предоставленные мистером Стенхоупом. А уже после полудня, как раз наравне с возвращением двух джентльменов, – Джексона с Андервудом – Мозли явился с письмом.

– От Патрисии Чемберс, – многозначительно сообщила всем Эвелин, принимая письмо с серебряного подноса. – Должно быть, наш план уже в действии. – Она вскрыла письмо и пробежала строчки глазами, зачитав самое главное: – «Я сказала ему, как мне и велели, что мисс Стаффорд

сбежала с прогулки в саду... Что я понятия не имею, как такое случилось, ведь за девочками в моем пансионе совершаются самый строгий надзор. Мистер Стаффорд, чего и следовало ожидать, не сразу поверил в случившееся: решил, что мисс Грейс где-то заснула (в шкафу, как он даже предположил), и я клятвенно битый час уверяла, что пансион был осмотрен тщательным образом сверху донизу – его дочери в его стенах нет. После этого меня обвинили в халатности, недосмотре, и сотне других подобных вещах, но я держалась подобно скале и заявила с явным намеком, что иногда юные леди сбегают по собственной воле, послушавшись голоса сердца. Кто угодно мог вскружить юной Грейс ее буйную голову... И тогда несчастный отец аж побелел. Мне почти стало жаль его, но еще слишком громко звучавшие в голове оскорбления с его стороны не позволили мне снизойти до подобного мягкосердечия: я добила его парочкой слов о возможном скандале, и мистер Стаффорд почти умолял меня придержать язык за зубами. Хотя бы ближайшие дни... О, в этом таланте мне, как известно, нет равных, и я обещала молчать! Он же кинулся прочь так стремительно, словно знал, где искать свою дочь, и спешил поскорее ее воротить. Итак, я сделала все, должна – теперь дело за вами. Не уверена, что с наилучшими, но пожеланиями, ваша Патрисия Чемберс».

Грейс, сидевшая с печальным лицом, тяжко вздохнула: возможно, уже сожалела о предложенном плане и жалела отца, в этот самый момент мечущегося в ее поисках и, должно быть, страшно волнующегося. Кэтрин стиснула ее пальцы в жесте поддержки... Эден желал б сделать то же, но довольствовался взглядом из-под бровей. Сама Грейс делала то же, но в отношении Андервуда, который сидел, погрузившись в себя и вовсе ее, казалось, не замечал.

– Полагаю, наше письмо, отправленное с нарочным в ваш дом, в этот момент уже прочитано Стаффордом, – предположила Эвелин, глянув на девушку. – А значит, он может явиться в любую минуту. От Кардиффа до Уиллоу-холл не больше полутора часов доброй скачки.

В гостиной повисла гнетущая тишина: все гадали, чего ждать от встречи, не сулившей хорошего.

Кэтрин первой прервала ее:

– Расскажите, что вы узнали от Мэри Фостер. Я вся в нетерпении!

И Джексон поведал собравшимся о беседе и с миссис Фостер, и с умирающим Роджером Стелботом. Рассказ произвел гнетущее впечатление, но хотя бы разъяснил многие важные вещи, и Андервуд, встрепенувшись в самом конце, с ожесточением произнес:

– Каким безумцем нужно быть, чтобы так поступить, убить и спрятать труп человека, ничего вам не сделавшего? Лишить сына отца, а женщину – мужа. Заставить семью долгие годы гадать, где он и что с ним случилось. Моя мать до последнего часа мучилась неизвестностью... Она, в отличие от отца, любила его. – Сказав это, он поднялся на ноги и стремительным шагом вышел из комнаты. Остальные присутствующие проводили его долгим взглядом... Сказать им было нечего.

… Сразу перед обедом Кэтрин заметила Андервуда в оранжерее. Наверное, стоило бы оставить его одного, дать время принять все, что открылось за последние сутки, но Кэт и сама полнилась всякими мыслями, и мысли эти бурлили, не давая покоя. На самом деле, они ее просто измучили... Душу вынули. А этот мужчина мог бы помочь ей понять одну важную вещь... Очень важную для нее. Больше просить было некого: Эден и Джексон точно не подходили.

Она поглядела на Андервуда со стороны: высокий, с волевым подбородком... и глаза довольно красивые... Нет, конечно, с улыбкой он выглядел лучше – она припомнила луг Ламберхёрста и то, как он Грейс улыбался – но даже сейчас в своем

мрачном ожесточении он был очень даже неплох. По крайне мере, Кэтрин так себя убеждала, ведь чтобы эксперимент удался, объект должен быть ей хоть чуточку симпатичен.

– Скоро обед, – сказала она, обнаружив свое присутствие в оранжерее. – Миссис Джексон, просила вас отыскать.

Андервуд поглядел на нее без особого энтузиазма.

– Не уверен, что голоден, – сказал он. – Портить же аппетит прочим одним своим видом, считаю невежливым! Прошу вас, мисс Аддингтон, передайте хозяйке, пусть обедают без меня!

Но вместо того, чтобы уйти, Кэтрин присела на бортик каменной тумбы и расправила платье. Андервуд одарил ее вопросительным взглядом с оттенком легкого «я не нуждаюсь в компании, будьте добры удалиться»... Но Кэтрин, ясное дело, предпочла этого не понять.

– Я хотела поблагодарить вас, – сказала она, – за прошлую ночь, когда вы нашли меня в катакомбах. Не знаю, что было бы, если не вы...

– Вы явно преувеличиваете мою заслугу, мисс Аддингтон, – чуть изогнул бровь говоривший. – Я только то проследил за вами до места, а после помог найти дорогу назад...

– Вот именно, помогли! Не представляю, как справилась бы сама.

Вот теперь Андервуд по-настоящему заинтересовался и, усмехнувшись в своей привычной манере, сказал:

– Мисс Кэтрин, уж простите меня, но я никогда не поверю, что девушка, обрядившаяся мальчишкой и три дня продержавшаяся на корабле в компании самых грубых мужчин, а после бесстрашно сиганувшая в море, способна оказаться беспомощной в темных, сырых катакомбах где-нибудь под землей. Вы явно мне льстите, и мне хотелось бы знать почему!

– Не настолько уж я и бесстрашна, – почему-то даже обиделась Кэтрин. – Возможно, у вас сложилось неверное представление...

– О нет, – возразил Андервуд, – в людях я разбираюсь прекрасно, и вы, мисс Аддингтон, никакого сомнения, самый несносный чертенок из всех, что мне встречались. А встречались мне многие, и не все из этих несчастных носили юбку и кринолин...

Кэтрин вскочила на ноги:

– По-вашему я несчастна?! – вспыхнула она в одночасье. – А если и так, то только из-за этих растрекля... – она осеклась, едва не выдав не полагающееся леди ругательство, – … из-за этих противных юбок и кринолинов.

Андервуд покачал головой.

– Скорее из-за вашего вздорного нрава. Такие, как вы, уж если вобьют себе что-то в голову, то идут напролом, не замечая ничего... и никого, – со значением присовокупил он, – рядом с собой.

– И что это значит?

– Вы упрямица, мисс Аддингтон, и это вас в итоге погубит. Итак, – как будто сменил он неприятную тему, – что вы хотели, чтобы я сделал?

Кэтрин, оглушенная его маленькой отповедью, стояла не шелохнувшись. Проводить эксперимент расхотелось... Но отступиться сейчас, когда ей так нужен ответ.

Да никакая она не упрямица. Что за вздор!

– С чего вы решили, что мне от вас что-то нужно?

Андервуд тоже поднялся.

– Вы так явно мне льстили и флиртовали.

– Флиртовала?

– Так это был даже не флирт? Что же тогда?

– Святая Матильда, вы просто невыносимы! – Не выдержала его собеседница. – Что Грейс в вас нашла, право слово?

– Наверное, я умею хорошо целоваться.

И Кэтрин аж вспыхнула от восторга: вот оно самое, и собеседник это заметил. Это и ее скептически вскинутую бровь...

– Хотите, чтобы я доказал? – с недоверием осведомился он. – Да вы еще страннее, чем я думал, мисс Кэтрин!

– А вы намного болтливее, – упрекнула она.

Андервуд красноречиво на нее посмотрел: «Ну берегитесь, мисс Кэтрин, вы сами напросились» как бы говорил он.

Та ощутила, как от волнения сбилось дыхание, и сбилось сильнее, когда Андервуд, сграбастав ее буквально в охапку, поцеловал прямо в губы. Поцелуй не был первым за последнее время, скорее вторым, и губы целовали намного искуснее первых, но, странное дело, мурашек не вызывали. Разве что толику любопытства... Истому. Но звездочек не было...