Призраки Пянджа
Шрифт:
— В общем, он сказал, что его пытались ограбить. Хотели отобрать кошелек, но он так просто не дался. Потому и получил ножом.
— И он рассказал тебе, кто именно на него напал? — сказал я, в сущности понимая, о ком будет идти речь.
— Да. Это, по его словам, были демобилизовавшиеся пограничники, — закончила Наташа.
— Чего?! — Таран аж снял фуражку, когда услышал слова нашего водителя Хмелева, — чего-чего случилось?!
Хмелев виновато опустил голову.
— Ну… Ну я как приехал, и вся эта кутерьма началась, машину оставил. Вы
— Че? Всё с Шишиги слили?! — возмущённо спросил Таран.
Хмелёв горько покачал головой.
— А где ж ты её бросил?! Почему не под фонарём?! Не мог где поближе поставить?!
— Да я че-то… — начал Хмелев и не закончил, а только что-то неразборчиво пробормотал.
В общем и целом дела у нас обстояли не очень. Мы должны были уехать из Московского около девяти часов вечера. В результате со всеми этими милицейскими проволочками застряли уже до десяти.
Даже Наташа с отцом полчаса назад уехали домой. Разошлись почти все, кто приходил в ДК на награждение.
Только наш наряд остался сидеть на лавочках, под фонарями, разместившись на том самом тротуаре, где к нам вышел раненый «дембелями» мужчина.
Все вместе мы сидели на лавках, ждали машину, что должна была нас забрать. Хмелёв на своей Шишиге гонял в отряд. По приказу Тарана он должен был забрать новые аккумуляторы для аппаратуры на заставе. Да только, как обычно, всё пошло не по плану.
Таран нервно выругался матом, а потом пошёл к сержанту милиции, ждущему у УАЗика. Наряд милиции попытался прочесать парк, чтобы найти злоумышленников, ранивших мужчину, по горячим следам. Да только отыскать им никого не удалось. А тут ещё Таран со своим бензином.
— Никогда я раньше не слыхал, — начал Мартынов, сидя на лавке и подкуривая папиросу, — чтобы дембеля так буянили. Не, но могут спьяну дел наделать, но что бы разбой… Про такое я в первый раз слышу.
— А я слыхивал, — вдруг сказал Сагдиев, ссутулившись, сидя на лавочке.
Остальные пограничники с интересом глянули на него.
Я вопросительно приподнял бровь. Спросил:
— И что ты слыхивал?
— Да лет пять назад. Мужики знакомые мне еще до армии рассказывали, — начал Сагдиев монотонно и будто бы немножко нехотя, — рассказывали, что шайка каких-то уголовников себя за дембелей выдавала. Где это было? Кажется, в Грузии где-то. Под шумок, когда демобилизация, они людей грабили. Воровали, а сами притворялись военнослужащими.
— Думаете, — начал Вася Уткин задумчиво, — эта четверка, что мы прогнали, такая же? Что не дембеля это вовсе?
Среди пограничников повисла тишина. Никто не спешил высказывать свои версии.
Таран с замбоем разговаривали с милиционерами у их машины и, кажется, совершенно не вслушивались в наши разговоры.
— И у вас? — услышал я слова молодого сержанта милиции, — во дела! Лады, пойдём глянем.
— Возможно и так, — ответил я тем временем Васе Уткину. — Сейчас много ребят домой уезжает. Много кто отмечает
Я выпрямился на лавке, глянул на Мартынова и Нарыва, сидевших на соседней, рядышком. Закончил:
— … Кто решит под дембелей косить.
— Смело больно, — выдохнул Мартынов.
— Смело, — согласился я. — Дерзко. Как раз то что нужно, чтобы под шумок грязных делишек наделать. Чтобы затеряться в толпе тех парней, кто домой валит.
Мартынов с Нарывом переглянулись.
— А эти странные были, — продолжал я, подняв глаза к тёмно-синему, почти чёрному небу, на котором уж проступили многочисленные звёзды.
Больше на эту тему рассуждать никто не спешил. Не спешил не потому, что не было у парней мыслей на этот счёт, а потому, что к нам пошёл Таран.
— Значит так, — приблизился он, — как вы слышали, у нас трудности очередные. Шантрапа какая-то слила с нашей машины весь бензин, пока…
Таран покосился на Хмелева, который словно провинившийся школьник, виновато болтал с милиционером.
— Пока товарищ сержант Хмелев прохлаждался непонятно где. — Докончил Таран
— Почему непонятно?! — обиделся Хмелев, — я же был…
— Отставить… — протянул Таран и снова обратился к нам, — значит так, братцы, всем оставаться здесь, на этих самых лавках, пока мы не решим вопрос с топливом.
Вразнобой зазвучало «Есть», выдаваемое пограничниками без особого энтузиазма.
— Ну и отлично, — Таран кивнул. — И смотрите мне — если узнаю, что кто-то тут занимается самодеятельностью, что кто-то пошёл приключений искать на свою «пятую точку», тогда всем будет места мало. Ясно?
Теперь столь же вяленько пограничники стали бросать ему «Так точно». Я промолчал.
Таран кивнул, потом взял Хмелева и Ковалёва, взял молодого сержантика милиции, и вместе они пошли к ДК, туда, где стояла заставская Шишига, оставшаяся без топлива.
У УАЗика остался один милиционер. Он закурил, перекинулся с Нарывом несколькими, в сущности, ничего не значащими фразами. А потом из парка вернулись ещё двое. Вернулись, не найдя особо никаких следов.
Я встал с лавки. Потопал к милиционерам.
— Э, Сашка! — окликнул меня Мартынов, — ты куда это? Слышал, что нам Таран сказал?
— Слыхал, — на мгновение обернулся я.
— Он теперь злой, как овчар некормленный. Давай его провоцировать не будем, а?
— Давай, — я ухмыльнулся, но шагу к милиционерам не сбавил.
— А куда это ты тогда направляешься?
— Да надо мне, Витя, кое о чём с парнями переговорить, — ответил я старшему сержанту.
Глава 21
Когда я подошел к милиционерам, они о чем-то разговаривали.
Их было трое, и все, как один, молодые. Двоим из них нельзя было дать больше двадцати лет. Третьему — рыжеволосому сержанту — не больше двадцати двух или двадцати трех.