Призраки Пянджа
Шрифт:
— А вы че? Не чекисты что ли? — вдруг сдавленным голосом спросил Ташкент, пытаясь глянуть на нас с земли. — Вы кто, мля, вообще?!
— Пасть закрой, падла, — безэмоционально и совершенно буднично бросил ему Мартынов в ответ.
— Мужики! — дрожа всем телом, подал голосок Чифир. — Да мы сами ничего! Нас завербовали! Обманом завербовали!
— И ты хайло захлопни, — точно так же, как Ташкента, наградил его Мартынов.
Гречкин, переждав перепалку Вити Мартынова с задержанными, как-то немного стесняясь,
— Ну что? Щас я кого-нибудь к нашим пошлю. Они, небось, еще возле вашей шишиги крутятся, раз нас еще не хватились. Надо доложить. Подкрепление надо. Задержанных — в изолятор, да будем материалы обрабатывать.
Когда я нахмурился, в глазах Гречкина блеснули неуверенность и даже какой-то страх.
— Э-э-э-э, не, товарищ сержант. Так дело не пойдет, — сказал я.
Гречкин расширил глаза. Его кругловатое мальчишечье лицо забавно вытянулось, да так, будто даже фуражка привстала на голове.
— Как это… нет? — спросил он немного погодя.
Глава 26
— Как это нет? — повторил Гречкин удивлённо. — Это наша работа! Бандиты обезврежены! Нам их и принимать!
Мы с Мартыновым мрачно переглянулись. Остальные пограничники, по большей части наблюдая за задержанными, тоже время от времени перекидывались настороженными взглядами.
Сами «дембеля» ждали: кто-то уткнулся лицом в землю, кто-то пытался смотреть на нас. Если погранцы это замечали, то одёргивали их. Прикрикивали, чтоб не таращились.
— Это уже не просто бандиты, сержант, — сказал я, — это шпионаж и подготовка диверсии на границе. А значит — дело погранвойск. Потому нашим их и принимать.
Гречкин, явно думавший оправдаться перед начальством за неумелый осмотр парка после преступления, не снимал с лица удивлённой маски. Он всё так же непонимающими глазами водил от меня к Мартынову.
— Ваша задача, — продолжил я, — помочь с охраной до подкрепления.
— Да как же это?.. — нерешительно возразил Гречкин, — как же это так? Мы ж на вызов приехали… Это ж наша юрисдикция…
— Артём, — мрачно и нарочито серьёзно позвал его Мартынов, — Тут твоим участковым не справиться. Тут дело контрразведки. Особого отдела. Или ты со шпионами дело имел?
Гречкин погрустнел. Поджал губы в нерешительности. Потом выдохнул. Несколько мгновений он молчал и просто водил растерянным взглядом от задержанного к задержанному. Потом, наконец, уступил:
— Ну… Ну хорошо… Только это…
Он замялся. Несмело и заискивающе глянул на меня, но почти сразу отвел глаза.
— Ну тогда давайте хоть акт совместного задержания составим, а? Это ж можно?
Мы с Мартыновым и Нарывом переглянулись. Нарыв пожал плечами.
— Акт можно, — сказал я с улыбкой.
Хочешь не хочешь, а нужно было вызывать начальство. С этой целью
Перед этим я тщательно проинструктировал Уткина, что и как ему докладывать.
— Не робей, Вася, — сказал я ему тогда, — Таран знает, куда докладывать. Ты главное ему опиши операцию. Расскажи — шпиона взяли. Что планировали он и его группа диверсию на складе ГСМ, завтра в пятнадцать ноль-ноль.
— И… И попроси, — вклинился вдруг Гречкин, — чтоб и в наш отдел тоже доложили…
— Доложат, — усмехнулся тому Мартынов, — с Тараном же твой старший ходит.
Гречкин, видимо, почувствовав себя полным идиотом, буркнул:
— А… Точно…
Когда мы закончили, исполнительный Вася кивнул и побежал к начальнику.
Как только Уткин ушёл, начались самые напряжённые минуты на этом складе. Воцарилась настоящая тишина.
Только и было слышно, как Мартынов громко затягивается импортной сигаретой.
Когда мы стали кратко допрашивать Паука после обыска, я задал ему вопрос:
— Ещё твои есть? С кем работаешь? Один?
Саакян мрачно, а ещё очень холодно посмотрел на меня, с трудом поднял лицо от земли, а потом сказал:
— Ты, погранец, лучше остерегайся. Потому как меня так просто не оставят. Не бросят.
— Ну, если твои «дружки» такие же профи, как ты, нам остерегаться нечего, — ответил я ему тогда.
Тем не менее непонятно было: блефует ли Саакян или же правда в округе есть у него какое-нибудь подкрепление. Расслабляться было нельзя. Наш конвой только начинался. И обещал быть напряжённым.
— Значит, слушайте сюда, товарищи милиционеры, — подошёл я к худощавому и таджичонку, дежурившим у ворот, — если что начнётся — огонь на поражение только при явной угрозе. Главная задача — сберечь задержанных. Ясно?
Милиционеры, которые, в сущности, совершенно не должны были мне подчиняться, тем не менее подчинились. Оба отрапортовали «Есть».
Погранцам я тихо сказал:
— Бережём задержанных. Глаз с них не спускать.
Шло время. Минута тянулась за минутой, и ожидание, когда же придут наши, показалось всем настоящей вечностью.
В темноте тихо свистели сычи. Где-то играл своей трелью сверчок. На крыше скрёбся какой-то кот.
Милиционеры нервно реагировали на каждый шорох. Пограничники, напротив, вели себя спокойно. Прислушивались, присматривались. Их движения казались размеренными и спокойными, будто бы они родились в этой напряжённой тишине. Совсем такой же, какая бывает на границе, когда идёшь дозором в кромешной темноте.
Я глянул на Саакяна. Бывший «старший» пытался выловить взгляд Тенька или Чифира. Те старательно прятали от него взгляд. Саакян давил на них своей молчаливой угрозой.