Призванные: Колесо Времени
Шрифт:
Сколько секунд, минут, часов стояла кромешная тьма? Сколько она пролежала без сознания на холодном сыром полу?
Веки сделались невыносимо тяжелыми, но Лисси разомкнула их. Тело сжал спазм. Значит, странная воронка действительно существовала? Значит, она на самом деле упала? И значит, Оллистэйр и впрямь остался там, по другой сторону стены? Девушка с трудом приподнялась, осмотревшись по сторонам. Помещение, в которое её привел таинственный поток оказалось просторным как зал дворца.
Скрытые полутьмой и толстым слоем полусгнившего мха на стенах проступали очертания древних рисунков. Многие из них нельзя было различить, ведь время, как известно, никого и ничто не щадит. По большей части на стенах изображались
Франческа оторвала взгляд от стен и перевела его на каменные своды, что возвышались над ней словно великаны. Изрезанные изящным рельефом колонны высились под потолок мрачнее тучи. Колонны эти чем-то напоминали своды Луноликого Замка. Такая тонкая насмешка. Одно обстоятельство настораживало, если это была не пещера, а дворец, то почему нет ни одного окна? Шпионка еще раз взглянула наверх и внезапно осознала, что потолка вовсе нет, а то, что она принимала за потолок — лоскут ночного неба. Туча исчезла и мягкий лунный свет залил залу.
— Есть тут кто? — спросила девушка, прислушиваясь к тишине. Она прошлась вдоль стен, после остановилась у одной из колон. Её орнамент показался Лисси странно не подходящим для подобной комнаты, он единственный не был выполнен в общей манере, что отличала прочие элементы архитектуры. Совершенно не знакомые символы, наведенные иссиня черной краской казались совсем свежими, будто бы кто-то оставил их недавно и Мун невольно прикоснулась рукой к одному из диковинных изображений. Непривычная волна пробежала по всему телу. Неожиданно шпионка осела наземь, схватившись за голову, крепко зажав уши и закрыв глаза, точно она видела и слышала что-то невероятно ужасное. Холод, ставший уже знакомым чувством, вдруг точно парализовал её и она истошно закричала. Вокруг, на стене, заплясали тени, и все наскальные изображения принялись оживать, порождая дикие видения, ужасы ночи, возникающие из неоткуда. Они давили, уничтожали, доводили до потери рассудка.
Все самые потаённые страхи, которые существовали в самой глубине подсознания, рождались наяву, принимая причудливые, леденящие сердце очертания, материализуясь и надвигаясь на свою жертву. Что было причиной столь жутких видений, возникших так внезапно? Ритуалы на стене, не естественный холод и доводящий до исступления страх — все это могло быть частью магической зашиты. Очень древней защиты.
Что бы то ни было, а действовало оно сокрушительно. Девушка видела дом, в завалах которого её родителей землетрясение погребло заживо. Видела всех, кто был так или иначе дорог ей, под обвалом, под беспощадным, довлеющим роком стихии. Она чувствовала такую глубокую тоску и печаль. Она видела бездну, конец всего живого, пороки и жесткость мира в своём безумном величии, в своем антиутопическом расцвете. Она видела смерть. Не собственную. Только смерть тех, кого впустила в свою душу. Отчаянное чувство одиночества вновь и вновь окутывало её разум. Бесконечное, невыносимое, оно отдавало глухой болью в сердце. Даже самый отважный храбрец не мог бы не ощутить, как кошмар иголкой заползает под кожу, доводя до крайности, до истерики, до безумия, до исступления.
Слезы ужаса и страха хлынули из глаз шпионки, она будто вновь стала маленькой и слабой девочкой и уже была готова начать царапать стены, как вдруг какая-то мысль принялась навязчиво биться о стенки её сознания, еще не смутившегося
Мун дышала тяжело и глубоко, упав на четвереньки. Постепенно, сознание её стало прежним и пелена страха растворилась в воздухе. Девушка увидела перед собой абсолютно пустую, полутемную пещеру. Ту же, что была всегда. Ту же, которую увидела, когда шагнула за водяное зеркало. Ни колон, ни черного неба над головой, ни исписанных стен не было. А рядом, корчась в адских муках, судорожно дышал капитан. Девушка кинулась к нему, но невольно отпрянула. Принц был близок к безумию, в его глазах исчезали остатки разума, оставляя место только бессмысленной тьме.
34
Черная тень нависла над ним. Крылатая черная тень, она все кружила над головой, словно гигантский дракон. Разрасталась, превращалась в темную ночь. И ночь эта была полна ужасов. Маленький мальчик с невероятно красивым лицом плакал над телом убитой кошки, а перед ним, хохоча во все горло, стоял другой мальчик, больше, здоровее, некрасивее.
— Ты принц по крови, сын бесстрашного королевского рода Бэйлисонов, а питаешь слабость к каким-то никчемным кошкам. — говорил не своим голосом старший мальчик и все громче и громче смеялся.
— Любое живое существо, кроме человека, достойно жалости. Потому что настоящие звери — это такие как ты. — не своим голосом отвечал младший брат, прижимая тело убитого животного к груди.
— Нюнчик, плакса, повелитель ободранных кошек и котов, мерзких крыс и дворовых собак, тебе никогда не быть таким как я. — кричал старший, оказавшись на окраине дворца, где в самом расцвете благоухала весна. Его лицо исказила злоба, приправленная толикой презрения и каплей насмешливого отвращения.
— Я никогда бы не захотел быть таким как ты! — отрезал уверенно красивый мальчик, бросая полный ненависти взгляд на другого.
— Я убил твою кошку, я убил твою кошку. — насмешливо кричал старший брат, срывая с деревьев нежные лепестки вишни, принимаясь мять и рвать их на мелкие кусочки и те, чернея, падали в зеленую листву. Голос его, резкий, противный как тошный девичий визг, стал изменяться, обращаясь в гулкий, глубокий, стальной и довлеющий рык.
— Я убил твоих людей, каждого до одного. Просто перерезал их глотки. Люди — жалкие твари. Лишь сосуд с кровью, а разбивать эти сосуды — великая радость, единственное славное удовольствие. У тебя ничего нет. Ничего никогда не было, никогда не будет. И сам ты никто, ни человек, ни призрак, лишь пустота. — говорил все тот же голос и весна во дворе в одно мгновение превращалась в студеную зиму, с покрытыми черным снегом деревьями.
— Да здравствует, Мэйтланд! Да здравствует наш король! — в следующее мгновение гудит толпа и на чело свинцового монарха надевают корону. Подле него могучий мужчина в расшитом золотом роскошным плаще и хрупкая маленькая женщина в темно-синем платье благородного пошива. Мэйтланд смеется, глядя на стоявшую поодаль фигуру брата. Еще несколько секунд и толпы больше нет, криков больше нет, родителей тоже нет. Оллистэйр один и каким-то звериным, неестественным голосом рычит, кричит о вопиющей несправедливости. Он хочет лишь признания. Он не боится брата, он боится, что не найдет себя, своего места в жизни. Он — никто, человек без имени и судьбы. Никто… Только тень величия. Никто.