Призванный. Возможно, баллада.
Шрифт:
– И что с ней?
– Переделать бы чуток.
Карла ухитряется немного откинуться.
– Хочешь сказать, криво получилось?
– Да нет, я в восторге. Просто там на спине ножны для дротиков, а я ими вообще не пользуюсь.
– Охотникам полагаются дротики. До копья тебе еще расти и расти.
– Да у меня их столько и нет.
– Ничего, через год еще один выдадут. Если к тому времени первый не потеряешь, будет уже два. А там и до полного комплекта недолго терпеть.
– Я так далеко загадывать
– Загадали уже за тебя.
– Нет, давай ты все-таки переделаешь крайние под ножи, а в середке, черт с ним, пусть останется для дротика.
– То есть, я отложи всю плановую работу, которой выше крыши, и займись твоими прихотями?
– Минутку, – отвечает Брайан и выбирается из шалаша.
Затем направляется к костру. Дурачина с дротиком наизготовку следует чуть сзади. Бывшие хмыри, произведенные в вертеловые, поворачивают полные достоинства лица.
– Слышь, кашевой, – обращается Брайан к тому, который ближе, – Сухорукий-то где?
– Плошки пересчитывает.
– Ладно, не будем отвлекать. Отхвати-ка мне положенный кус. Приблизительно. Что называется, на глазок, но, само собой, не меньше. Понимаешь мою мысль?
Не заметив готовности, Брайан обращается через плечо к боевому собрату:
– Попробуй, может, тебе удастся выразиться доступнее.
Ориентируясь больше на интонацию, собрат выступает вперед и длинным рыком прочищает горло.
Дальний вертеловой вытягивает руки по швам, ближний бросается к костру и вынутым из-за пазухи ножиком открамсывает от вараньего хвоста три пяди с хорошим гаком. Потом обертывает листом лопуха и подает.
– Добрый кусок, – оценивает справедливый по натуре Брайан и двигает обратно.
Войдя в рукодельный шалаш, с порога протягивает горбатой мастерице порцию жареной варанины.
– Хи-хи-хи, – хитро щурится та, раздувая ноздри, – знаешь ты подход к людям. Показывай уж свой арсенал.
Помянув светлым словом удалого кабана, учившего нас общению с народом, вытягиваем из одного голенища метательный клинок, из другого ятаган.
Мама Карла снимает с них мерку своей веревочкой, потом поднимает глаза:
– Расшить толком не удастся, я лучше поверху двухслойные накладки сделаю, прочнее получится. Значит, в центре у нас паз, как есть, а по обоим краям ножны такой ширины?
– Да.
– С остальным как?
Вытаскиваем из воротника судьбоносные регалии.
– Эти штуки вроде в газыри нормально сядут.
– Какие с какой стороны?
Показываем, иглы слева, заколки справа.
Рукодельница вставляет их все до одной.
– Заузить слегка нужно, чтоб случайно не вывалились. Больше ничего?
– Пока ничего. Но этих штук предполагается больше.
– Сколько?
– По три. Хотя, на всякий случай, лучше по девять.
Мама Карла крякает, потом машет рукой:
–
Возвращаемся к костровой площадке, высматривая по пути жреца местного культа. Тот в компании гугнивого помощника сидит за небольшим столиком перед сооруженным на отшибе чумом.
Чум крыт берестой, столик явно персонален, а культовой сосредоточен – катает по столешнице, изрисованной рунными загогулинами, свой бубен. Из левой руки в правую, потом, соответственно, наоборот.
Гугня просто ждет – ничего другого ему по рангу не положено.
Брайан подходит и усаживается прямо напротив шамана, так что Гугня, ненароком пихнутый локтем в бок, вынужден отодвинуться на самый край скамейки.
– Тебя звали? – интересуется шаман, не понимая глаз.
– Нет, – отвечает Брайан, – сам пришел. Как и предсказывалось.
Шаман зыркает, но тут же снова переводит взгляд на катающийся бубен.
– В охотники произведен, дротик получил. Ступай себе.
– Я на третий этап явился.
– На третий?
– Именно, не ящериц же мне погонять хотелось.
Жрец с сожалением оставляет свое занятие.
– Ритуал знаешь?
– Расскажешь, ты ведь главный специалист.
– В двух словах, последнее испытание проводится в верхней части ущелья. Но вход туда преграждает Дух Зверя.
Ну, дух там, помнится, точно стоял. Всем духам дух, сногсшибательный.
– Чтобы умилостивить, – продолжает шаман наставительным тоном, – его нужно кормить. Регулярно. Один раз, но каждый день. Начинать можешь прямо сейчас. Гугня, покажи претенденту, где у нас жертвоприношения.
– А долго кормить-то? – переспрашивает Брайан с зарождающимся подозрением.
– Заранее неизвестно. Год-другой. Сам увидишь. Как подобреет, так пропустит.
Шаман снова берется за свой бубен. Аудиенция окончена.
Гугня встает и выбирается из-за стола, роняя через плечо:
– Ужо пойдем.
Затем ведет в сторону жердяного настила, к тому его, кажется, боку, у которого свежевали добытых нами ящеров.
Ну, так и есть.
Не приближаясь, Гугня кивает на корыто с вараньей требухой:
– Хватай и волоки, а то он уже заждался. Чего доброго сам за приношением явится.
Действительно, то-то еще зрелище получится.
Чешем в затылке, не решаясь подойти вплотную. Знакомый дух шибает в нос и за десять шагов.
Слушай, Брайан, а ты уверен, что нам это надо?
Для нашей великой миссии?
В инбридинговом-то паноптикуме?
Что вообще может скрываться в балагане, кроме пшика, портящего воздух?
Все разумные слова впустую.
Брайан у нас целеустремленный, ни маразмом, ни утробным звериным духом с пути не собьешь. Сказано же, появление его неизбежно, следовательно, и продвижение вперед неотвратимо.