Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства
Шрифт:
А потом Тишка показывал свой бобинник — катушечный магнитофон. Мы «Амбу» по нему послушали (Тишка так называет группу «АББА», папину любимую) и пошли спать. У них с сестрой кровать — двухэтажная. Тишка залез наверх, а я лёг внизу и накрылся одеялом.
— Завтра с утра пойдём на Ленинский. Шары демонстрантам полопаем.
— А я думал, на демонстрации только эти самые ходят… пенсионеры. И коммунисты ещё.
— А мы кто, по-твоему? —
— А как же германские игрушки? Шмотки американские?
— При чём тут шмотки? — обиделся Тишка. — Германия вообще нам фашистский враг в недавнем прошлом.
— Ну ты загнул! Война же давным-давно кончилась. А с американцами мы были союзниками.
— Были да сплыли! — огрызнулся Тишка.
А что я такого сказал?
— Тсс! — Он вдруг затаился.
— Ты что?
— Тихо! — Тишка свесился вниз и как будто к чему-то прислушивался. — Показалось, что ли? — Он зашарил руками по стене.
«У этих стен есть уши!» — вспомнились мне папины слова.
Уши? У стен? Что за бред вообще?
— Ты, Костя, какой-то странный, — сказал Тишка.
— Почему?
— Не знаю. Говоришь непонятно, и одежда у тебя какая-то… и рация. Откуда это всё?
Я молчал. А что мне ему ответить?
— Молчишь? А я знаю откуда, — прошептал Тишка — я его еле расслышал.
Я прямо весь похолодел под одеялом от этого шёпота. Неужели он догадался?
— Откуда?
— Оттуда, — сказал Тишка и замолчал там у себя наверху.
— Эй, ты чего?
— А ничего. Я со шпионами не разговариваю.
Со шпионами? СО ШПИОНАМИ?!
Он что, с ума сошёл?
— Да пошутил я! — рассмеялся Тишка. — Пошутил! Ой, умора! — Он прямо-таки катался там, на втором. Прямо вся кровать тряслась от его смеха.
— Я не шпион, — тоже прошептал я.
— Ха-ха-ха! А кто? Ну, кто?
— Я из будущего.
Глава 11
Про дирижабль
— Из будущего он! — фыркал Тишка, шагая между нарядно одетыми мужчинами и женщинами.
Мы примкнули к колонне демонстрантов с завода РТИ — резинотехнических изделий. Потому что они были самые весёлые, эти заводские рабочие. Они улыбались, и к груди у них были приделаны бумажные гвоздики.
А на плечах сидели дети с полиэтиленовыми гвоздиками на палках. Рабочие громко разговаривали, ели пирожки в промасленных бумажках и дружно несли транспарант с надписью «Слава КПСС!». А у одного рабочего в ватнике — такого, немножко с приветом — был баян, и он играл на нём частушки. И ещё плясал вприсядку — прямо в колонне,
А тётеньки из соседней колонны, с меланжевого комбината, ему подпевали красивыми тоненькими голосами. И косынки у них плыли по ветру. А из громкоговорителей на столбах пел Иосиф Кобзон. Я его сразу узнал, хотя мне больше нравятся «Токио Хотел».
Я даже залюбовался на них, на всех этих весёлых и задорных демонстрантов.
У нас демонстрации же совсем не такие сейчас. Это потому, что на них ходят только угрюмые личности, а молодёжь — нет. Она у ЦУМа собирается по вечерам. И народу у нас на демонстрациях раз в сто или в двести меньше. А тут — весь Ленинский перекрыли, кругом красным-красно.
Я посмотрел на небо — там были шары, приделанные к тополиным веткам, и портреты ещё разные мужские.
А дирижабля не было.
Тишка вытянул меня из колонны. Мы сели на лавочку и стали есть из картонки хлебную соломку.
— Значит, из будущего, говоришь? — в который раз прищурился на меня Тишка.
Он мне уже, если честно, надоел. Всю ночь на меня сверху щурился и всё утро, пока кефир из бутылок пили, за завтраком. Всё прикидывал что-то у себя в голове.
— Точно, — кивнул я.
— А чем докажешь?
Мобильника ему с роботом мало, что ли?
Я пошарил по карманам. Нашлась старенькая мятая десятка — мама на мороженое давала, а я в тот раз так и не купил.
— Вот! — Я протянул Тишке десятку. — Видишь, «1997» написано?
— Вижу, что чирик. — Тишка с сомнением повертел в руках купюру. — А при чём тут Красноярск?
На десятке и правда был нарисован Красноярск, и надпись про это стояла. А я раньше не замечал.
— Ты что, не местный? Или у вас в разных городах разные деньги? — Тишка ухмыльнулся.
Не люблю, когда так ухмыляются.
— Если хочешь знать, деньги разные. И страна теперь вся разная. Не большая, как у вас тут, а много маленьких. У всех разные деньги, и языки, и президенты тоже разные. И ничего — все довольны. У нас этот, как его… капитализм!
Тишка побледнел.
— Врёшь! — Он соскочил с лавки.
Ишь, как испугался.
— Вру, — согласился я.
Зачем зря расстраивать человека? Всему своё время, успеет ещё нарасстраиваться.
— Надоел ты со своими шуточками, — немного успокоился Тишка. — И про 2011-й тоже наврал?
— Про это — нет. Вот, смотри. — Я вынул из кармана свёрнутый вчетверо газетный листок.
— «Алтайская правда. Вторник, 20 марта 2011 года», — прочёл Тишка и поглядел на меня.
— Ты дальше читай, вот здесь. — Я ткнул пальцем в обведённую маркером статью.
— «В минувшее воскресенье во Дворце Котельщиков состоялся чемпионат по компьютерной игре „Ко… ко…“» — Тишка запнулся. — Здесь не по-русски.