Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства
Шрифт:
— Правда?
— Я в самом центре живу.
— Это на Красной площади? — кисленько уточнил Тишка.
— Бывало, выйду утром на балкон — кругом суета сует! Машины мчатся, вернее, наоборот, в пробках стоят, бибикают, люди в офисы бегут с портфелями, вороны гнездятся, тополя опыляются. И все спешат, спешат, спешат куда-то! А на горизонт глянешь — между небоскрёбами розовые холмы и речка блестит, лес голубеет. Избушки на курьих ножках стоят. И речной порт ещё с трамвайчиками на зелёных волнах. И до всей этой красоты каких-то пять минут на троллейбусе.
—
— А мавзолей ты видел? — спросила Тюльпанская. — С Лениным?
Мавзолея я не видел.
— Жвачку хотите? — предложил Тишка и вынул из кармана несколько квадратиков в блестящих обёртках.
Всё-таки он реальный френд, этот Тишка.
— Мы такую не жуём — она крошится, — скривилась Алка. — И ещё от неё пломбы выскакивают.
— Её надо жевать со сметаной, — со знанием дела посоветовал Тишка.
Я пошарил по карманам, где-то у меня была хуба-буба — надувная лента.
— Из неё хорошо дуть пузыри, — сказал я, откусывая от ленты и протягивая остальным.
— Пузыри? — не поняла Светка. — Как это?
— Во так. — Я пожевал немного и выдул изо рта пузырь. Получилось неплохо — примерно с бильярдный шар. Я громко его чпокнул.
Девчонки тут же принялись надувать свои. А Тишка — наоборот, ушёл за лимонадом.
И вдруг у меня в кармане что-то завибрировало.
Я сначала перепугался — я же совсем забыл про телефон.
Вернее, не ожидал, что он может тут у них звонить. Но он звонил! Из моих штанов на всё кафе пел Снуп Догг, причём отлично так пел, в своём репертуаре.
— У тебя там что, радио? — удивилась Алка.
— Простите, я на минуточку, — сказал я и побежал в ёлки. — Алё!
— Алё, ты где вообще, мерзавец?
Это была Бабака. Только она может так меня мерзавцем назвать, чтобы было не обидно. Только она, моя говорящая собака. Моя верная и преданная, моя ласковая и нежная собака Бабака Косточкина.
— Бабака! Родная! Как я по тебе соскучился! — заорал я так, что на меня стали оборачиваться посетители. А среди них, между прочим, были полицейские. Вернее, милиционеры.
— Не кричи, — сказала Бабака. — Мы тоже по тебе соскучились. Так соскучились, что все морги обегали. У тебя почему абонент не абонент? Я еле дозвонилась по спецлинии, спасибо Горбункову Семён Семёновичу.
Семён Семёнович Горбунков — Бабакин начальник по контрразведке, гвардии генерал Советского Союза, как она рассказывала.
— Бабака, слушай, тут такое дело… — Я замялся.
— Какое?
—
— Где? — не расслышала Бабака. — Тут помехи на линии.
— В прошлом!
— Чего в прошлом? — не поняла Бабака. Даже странно, обычно она такая догадливая — всё на лету схватывает.
— Я в 1981 году.
— Так-так, — заинтересовалась Бабака, — а где именно? Координаты точные можешь сообщить? Широту, долготу?
— Да какая там долгота! Я в Барнауле, только тридцатилетней давности.
— Ага, — сказала Бабака.
— Что — ага? — насторожился я.
Я эти её «ага» знаю.
— А то, что плохи твои дела, Костешок.
Какой такой Костешок? Я похолодел.
Не надо меня Костешками называть.
— Почему плохи? — спросил я.
— По кочану, — отрезала Бабака. — Ты там уже наследил?
— В смысле?
— Ну, жизнь кому-нибудь уже спас? Или наоборот, испортил?
— Вроде бы нет.
— Так вроде или нет?
— Нет.
— Хорошо. Вот и не геройствуй, без фанатизма там. Сейчас поговорим, мобильник спрячь подальше. Он тебе при телепортации понадобится.
— Понял.
— Голодаешь?
— Я робота вчера продал.
— Контакты с туземцами сведи к минимуму.
— Понял.
— А теперь слушай внимательно, — сказала Бабака. — Завтра ровно в 18:00 будь в точке бифуркации.
— Где-где?
— Тебя куда телепортировали? По месту жительства?
— В двадцать седьмую, к Репяхам.
— Ну вот, завтра в 18:00 сиди по прописке. Будем тебя обратно выуживать.
— Спасибо, Бабаконька!
— Только смотри не опаздывай! Иначе навсегда там застрянешь.
— Как это?
— А вот так. Всё, отбой, — сказала Бабака.
Глава 14
Ещё одна ссора
— Бабака? — Тюльпанская смотрела на меня с подозрением.
Она, что ли, ревнует?
— Это я так бабушку называю, — ответил я. — У нас с детства так: я её — Бабакой, она меня — мерзавцем.
— Как интересненько, — сказала Алка и стала пить через соломинку лимонад. У неё это очень элегантно получалось.
— А где все? — спросил я.
Тишки со Светкой нигде не было.
— Они в парк пошли, кататься на каруселях.
Да! У меня аж сердце запрыгало. Мы же с Алкой одни! Если не считать милиционеров и посетителей «Олимпийского». Но они все как-то разом отступили на задний план.
А Тюльпанская наоборот — выступила на передний.
Вот она — глядит на меня выжидающе. Вот он я — молчу и краснею, как в первом классе. А времени у меня между тем совсем мало — до завтрашнего вечера. Надо действовать, и действовать решительно.