Про человека с Эпсилон Кассиопеи

Гарянин Дмитрий

Выходя из ворот ремонтной базы, он ежился и дрожал. Но, оказавшись под открытым забеленным небом, сразу почувствовал странное тепло. Ему стало хорошо и уютно. И хотелось стоять, запрокинув голову, осязая кожей трогательные касания снежинок. Сама жизнь падала с далеких туч. Сама загадочная земная жизнь.

Он вышел на дорогу и медленно направился в сторону дома. Ландшафт постепенно менялся и становился неузнаваемым. И следы были черные на белом. И под подошвами звучало что-то похожее на скрип. Или хруст. Я уже мыслю совсем незнакомыми образами, подумал Четыре_пи. Думаю словами совсем неродными.

Чувствую совсем не так. Я уже почти вжился в земного человека. Эдак, через некоторое время и улетать расхочется. Как там Ваня Белов сетовал, женюсь на бабище и буду пирожки трескать. Кстати, что за слова такие «эдак» и «бабища»… Почему я использую их. Где ясность сегинских функций и разумность алгоритмов. Если бы на Десять_кью все же пошел снег, то наверняка его бы разобрали на элементарные частицы и изучали как исключительно природное явление. Без всех этих «безмолвий», «умиротворений» и прочих «искрящихся тишин». Совсем я очеловечился, товарищ резидент.

Навстречу шла женщина с маленьким ребенком. Ребенок был замотан в шерстяной шарф и в правой руке держал пластмассовую лопатку. А левой держался за взрослую руку. Забавный такой карапуз. Годика три, не больше. А вот женщина выглядела знакомой. Да это же…

— Какая встреча! Здравствуйте, Леонид Дмитриевич! — сказала Наталья Михайловна. — А я думала, мы тут одни гуляем. Тоже решили по снежку пройтись?

— Действительно, неожиданно. Да я не то чтобы специально. Просто вышел из ремонтной мастерской, а тут снег.

— Красиво, правда? — она улыбнулась. Сиятельно и беззаботно.

— Правда, — согласился Четыре_пи. — Как-то все по-другому сразу выглядит.

— Вот почти и дожили до зимы. Сейчас до конца марта отбою от снега не будет. Замучимся чистить. Но первый снег — это всегда радостно.

— Что-то в нем есть сказочное, — сказал он и взглянул на малыша. — А кто тут с орудием труда?

— Это Кеша, — представила ребенка Наталья Михайловна. — Мой сын.

В ее голосе теплились любовь и немножко гордости.

— Сын? — Четыре_пи растерянно сложил в уме два плюс два. — А где же отец?

— Где же ваше чувство такта Леонид Дмитриевич? — усмехнулась она, но необидно, лишь с легкой грустинкой.

— Извините. Просто неожиданно. Я не знал, что у вас есть сын.

— Ничего страшного, — успокоила женщина. — Я особо не афиширую свое семейное положение. А оно у нас проще некуда. Я и Кеша. А папа был, да сплыл.

Куда сплыл, хотел было спросить Четыре_пи, но сдержался. Карапуз внимательно смотрел на него снизу вверх, и крупные снежинки падали ему на шарф и лицо.

— Это дядя Леня, — серьезно сказала Наталья Михайловна. — Когда вырастешь, дядя Леня будет учить тебя математике. Он хороший учитель.

— Лутсе всех? — пролепетал ребенок.

— Да, наверное лучше всех, — засмеялась она.

— Мама лутсе всех, — заявил малыш и крепче сжал ее руку.

Довольная Наталья Михайловна смахнула снег с его шарфа.

— Конечно, мама самая лучшая. Но поверь, дядя Леня тоже очень хороший учитель. Вырастешь, узнаешь. Пройдемся? — предложила она.

Четыре_пи кивнул, и они не спеша пошли по белеющей улице.

— А что вы там мастерите? — спросила Наталья.

— Сейчас работаю над моделью модернизации молочной фермы.

Нужно минимизировать ручной труд. А он на ферме очень тяжелый. Много усилий тратится неэффективно.

— Ого, — уважительно протянула женщина. — Так вы прямо все руки мастер. Не только революцию в педагогике готовите, но и в молочном хозяйстве.

— Ну почему бы не помочь, если есть такая возможность, — пожал плечами Четыре_пи. — Я просто на практике применяю то, чему обучаю в школе.

— Признайтесь, ради Сорокиной стараетесь? — лукаво подмигнула она.

— При чем тут Сорокина? — Четыре_пи даже поскользнулся. — Вы сами на ферме были?

— Не приходилось, — Наталья смешно поджала губы. — Да вы не волнуйтесь, Леонид Дмитриевич, я пошутила насчет Сорокиной. Расслабьтесь.

— Я вот тоже не был до недавнего времени. А как заглянул… Трудно вообразить более ужасные условия для работы. И самое удивительное, что сами доярки этого не осознают. Изо дня в день… Вы вообще представляете, как часто и помногу испражняются коровы?

— Я как-то об не думала, — она явно посмеивалась. — Да, вы не заводитесь, не заводитесь. Я все прекрасно понимаю. Крестьянский труд он вообще за гранью. Особенно для такой городской белоручки как я. Я коровьи лепешки только на лугу видела. А молоко у хозяйки беру. Она мне трехлитровую банку через день дарит. Вот научила меня творог домашний делать, сметану сбивать. А так я сельское хозяйство только по классикам литературы знаю. Такое знаете, пасторальное отвлеченное знание.

Снег пошел сильнее, увереннее. В границах света редких фонарей нити превращались в густые фейерверки.

— А давайте снеговика слепим, — сменила тему Наталья Михайловна. — Кеша, помнишь в прошлом году, мы слепили огромную снежную бабу.

Она нагнулась, захватила руками снежную массу и начала скатывать ее в плохо различимый шар. Кеша громко и счастливо завизжал и тоже последовал ее примеру, неуклюже, пытаясь набрать снега в варежки. Четыре_пи несколько мгновений отождествлял понятия «снеговик» и «снежная баба» и с интересом следил за процессом. Наталья Михайловна стремительно превращалась в озорную старшеклассницу. Ее вязанная шапочка сползла на бок, а куцее пальтишко почти распахнулось. Она звонко и ободряюще говорила что-то неугомонному мальчонке, который, бегая вокруг, восторженно и заразительно смеялся, впитывая в себя и мамин задор и радостное буйство погоды.

Четыре_пи не выдержал и присоединился к веселью. Так отчаянно хотелось запустить пальцы в этот чудо-снег. Тем более, лепка снеговиков — какой никакой, а акт творения. У него не было перчаток, поэтому он набрал прохладного липкого вещества голыми руками, и, ориентируясь на движения своей коллеги, стал накатывать свой собственный ком. Постепенно увлекшись, он насобирал массивное шарообразное основание и поставил его под скверно светящейся лампой, качающейся на старом деревянном столбе. У Натальи Михайловны с Кешей конструкция уже была двухсегментной, и они увлеченно работали над третьей частью. Когда Наташа водрузила заключительный глобус и ладошкой похлопала и погладила по местам соединений, Четыре_пи, наконец, понял антропоморфный замысел создания, и с небольшим отставанием от мамы с ребенком, закончил и своего снеговика.