Про человека с Эпсилон Кассиопеи
Шрифт:
— Да что я такого сделал то? — Четыре_пи понял, что оправдывается.
— Ты только что ел глазами задницу Мельниченко, — строго по-докторски сказал Ваня. — Ну что тебе, своих в школе мало? Или Сорокиной тебе мало?
— А что Сорокина?
— Ой, Леня, ну брось! — Белов присел рядом на скамейку и потянулся. — Все же знают, что ты из-за Сорокиной Трофимову челюсть сломал. В двух местах.
— Погоди, — напрягся Четыре_пи. — Ты хочешь сказать, это я ему челюсть сломал? Он же с лестницы упал.
— Да, — легко согласился Ваня. — Упал
— Да что заливать то?
— Ой, ладно, ладно! — отмахнулся Белов. — Проехали. Но если что, имей ввиду. Все бабы эту уже историю обсосали, выводы сделали и оценку поставили. Поэтому не нужно на Ленку зеньки пялить. Совесть то имей.
— Да нужна мне твоя Ленка, — искренне возмутился Четыре_пи и где-то внутри себя понял, действительно не нужна ему никакая Ленка. Угловатая она и вообще.
— То-то же! — удовлетворенно отметил врач и посмотрел на часы. — Странно. Маргарита опаздывает. Не похоже на нее.
— Много работы? — поинтересовался Четыре_пи.
— Да, какое там, — Белов, не стесняясь, зевнул. — Сейчас одни вывихи и переломы. Говорил же председателю по селу трактор пустить. Он разок прошелся и все. А народ лодыжки, предплечья как дрова ломает.
— Да, хорошего мало, — согласился разведчик. — Подавай официальную жалобу от райздрава. Никуда товарищ Кривонос не денется.
— Дождешься от райздрава, как же! — почти зло буркнул Ваня. — А Кривонос не почешется, пока сам ногу не сломает. Лееееен, — вдруг крикнул он в глубину коридора.
— Да, Иван Сергеевич, — выглянуло из процедурной скуластое Ленкино лицо.
— Хорошая моя, ну что там с Маргаритой? Уже час, как ее смена началась.
— Ума не приложу. Она обычно пунктуальная, — с беспокойством ответила медсестра. — Может домой к ней сбегать?
— Если через 15 минут не явится, будем тревогу поднимать, — решил Белов.
— Хорошо, — девушка скрылась в кабинете.
— Кстати, ты на Лену какие-то виды имеешь? — после некоторой паузы с тихим любопытством спросил Четыре_пи. — Она не очень похожа на эту… как ее… среднерусскую бабищу.
— А-а-а, ты заметил, — хохотнул Ваня. — Есть в ней что-то татаро-монгольское, правда?
Да, нет. Это я так… просто в плане коллективной моральной дисциплины. Чтоб никакого несознательного флирта.
— А разве флирт бывает сознательным?
— Конечно. В стране победившего пролетариата даже малейшее ухаживание должно носить признак партийности.
— Ой, ну тебя, — поскучнел Четыре_пи.
— Да, шучу-шучу! — Белов ткнул его в плечо. — Флиртуй на здоровье. Хотя зачем тебе Мельниченко… Если Сорокина под боком. Была б у меня такая краля, я бы может в этой деревне на всю жизнь согласился остаться.
— У нас ней нет никаких межполовых отношений, — сказал Четыре_пи и не очень поверил себе. — Мы просто добрые соседи. Дружим немного.
Белов картинно закатил глаза.
— Ботаник ты, Леня.
Четыре_пи устало потупился. Ему наскучила эта тема, и он уже собирался как-то перевести разговор в другое русло, но внезапно входная дверь в приемное отделение с треском распахнулась. Пахнуло морозцем, человеческой тревогой, болезнью. И сразу стало людно, шумно и неуютно. Три разнокалиберных мужика несли в простыне чье-то грузное тело. Сбоку от них причитала женщина в спущенном на шею пуховом платке. Растрепанные волосы, заплаканные глаза, осунувшиеся щеки, темное пальто с пятнами прилипшего снега — все эти детали Четыре_пи отметил мгновенно и четко.
Белов вскочил и буквально ринулся навстречу. Любочка охнула за своей стойкой и тоже бросилась на помощь.
— Доктор, доктор, — кричала женщина. — Помогите!
30
Когда больного положили на осмотровый стол, Ваня тут же приказал мужикам отойти в сторону и деловито стал выяснять анамнез, одновременно снаряжая тонометр.
Быков Данила Матвеевич, 56 лет, завхоз на зерновом складе. Курит. Пьет… Ну как пьет? Как все пьет: по праздникам и после работы иногда. Пожаловался на внезапную боль в груди. Отдышка. И голос вдруг хрипящий такой стал. А с чего все началось? Да вроде ничего такого не было. Разве что мешок картошки из погреба достал. В аккурат после этого и поплохело.
Больной громко стонал, морщился. Бледные щеки сводило судорогой. Белов смерил давление — на его лице гуляли озабоченность и еще какое-то вопросительное выражение.
— Люба, расстегни ему рубашку, — распорядился он. — Лена, ЭКГ приготовь.
— Хорошо, Иван Сергеевич, — Лена шустро затопала по коридору.
Он поводил таблеткой фонендоскопа по напряженно выпирающей груди пациента, отстраненно закрыл глаза, затем посмотрел на часы, очевидно замеряя пульс.
— Люба, хорошая моя, значит 10 грамм морфина в 10 мл физраствора внутривенно. Поживей, милая.
Люба сосредоточенно кивнула и скрылась в процедурном кабинете.
— Да отойдите, все! — вдруг рявкнул Белов.
Мужики, которые несознательно стягивались вокруг осмотрового стола, испуганно отпрянули.
— И вообще, всем спасибо! Принесли и молодцы, — не понижая тона продолжил доктор. — Давайте, давайте! Все за дверь! Потом навещать придете. Женщина, а вы как родственник в приемной подождите. Выходим, быстро выходим! Леня, покажи товарищам, где выход.
Четыре_пи, все это время наблюдающей за процессом диагностики, дернулся было исполнять, но мужики, явно робея, послушно бросились к дверям. Жена больного, всхлипывая, последовала за ними. Очень быстро из посторонних в осмотровом остался только Четыре_пи.