Процветай
Шрифт:
— Если бы я сбавил скорость, мы бы шли пешком, — отвечает Райк, даже не запыхавшись. Он кладет руку себе на плечо. Если бы я сказал ему отжаться сто раз прямо сейчас, сомневаюсь, что он даже вспотел бы.
Я закатываю глаза и хмурюсь. Я хочу отпустить все, просто скрыться от обвинений: глупого дерьма в интернете, того, как люди смотрят на меня, когда я иду по улице, — но не могу. Я не знаю, как снять это напряжение в своем теле. Оно никогда не проходит. Только с
Я приседаю, чтобы попытаться дышать правильно. А потом протираю глаза.
— Что тебе нужно? — спрашивает он меня.
— Гребаный стакан виски. Один кубик льда. Думаешь, сможешь сделать это для меня, старший брат?
Он сердито смотрит в ответ.
— Хочешь стакан виски? Почему бы мне просто не столкнуть тебя под гребаный поезд? Это примерно одно и то же.
Я встаю и издаю короткий смешок.
— Ты хоть представляешь, каково это? — я вытягиваю руки, мои глаза горят, словно я нахожусь на полпути между слезами и яростью. — Мне кажется, что я схожу с ума, Райк. Скажи мне, что я должен делать? А? Ничто не избавляет от этой боли, ни бег, ни секс с девушкой, которую я люблю, ничто.
Господи, как бы я хотел найти легкий выход. Легкое решение. Что угодно, кроме алкоголя. Я бы принял его в одно мгновение. Но я ничего не могу сделать, кроме как смириться с этим дерьмом. Попытаться двигаться дальше, отпустить. Просто это занимает гораздо больше времени, чем я когда-либо думал.
— Ты срывался несколько раз, — говорит он. — Но ты смог вернуться к тому, что было.
Я качаю головой.
— И что? Ты собираешься выпить пива? Залпом выпить бутылку виски? И что дальше? — продолжает он, и глаза его горят гневом. — Ты испортишь свои отношения с Лили. Ты будешь чувствовать себя дерьмом по утрам. Будешь жалеть, что не сдох...
— Как ты думаешь, чего я сейчас хочу?! — кричу я, тыча пальцем в гребаную землю. — Я ненавижу себя за то, что нарушил свою трезвость. Я ненавижу себя за то, что снова нахожусь на этом этапе моей жизни, — я бы хотел миллион раз вернуть тот день, когда я нарушил свою трезвость. Хотел бы никогда не отвечать на тот телефонный звонок. Лучше бы я вернулся наверх и забрался в постель. Хотел бы я обнять Лили и просто исчезнуть из этого мира вместе с ней.
Хотел бы.
Хотел бы.
Хотел. И это никогда не произойдет.
Его лицо вытягивается, и он поднимает руку, призывая к спокойствию.
— Ты был под пристальным вниманием.
— Ты находишься под таким же пристальным вниманием, — отвечаю я. СМИ просят его сделать заявление по поводу обвинений почти каждый день. — И я не видел, чтобы ты нарушал свою трезвость.
Мой брат — несокрушимый, несгибаемый, как скалы, на которые он взбирается. Ничто не может его опрокинуть.
Ревность и обида ужасны на
— Все по-другому, — говорит Райк, его голос стал менее враждебным и агрессивным. — СМИ говорили довольно ужасные вещи, Ло. Ты справился с этим первым способом, который знал. Никто тебя не винит. Мы просто хотим тебе помочь.
Пот собирается на моей шее, и это не от бега по улице.
— Ты ведь им не веришь, правда? — спрашиваю я. Я вижу ответ в его глазах, почти каждый раз, когда мы говорим о слухах о растлении.
— Кому? — спрашивает он.
— Новостям, всем этим репортерам... Ты же не думаешь, что наш отец действительно делал со мной такие вещи? — скажи нет. Просто скажи нет. Мне нужно, чтобы он мне поверил.
Он выглядит физически страдающим, его ответ очевидно ясен.
— Это, блять, неправда! — кричу я. Почему мой родной брат не может мне поверить? Я знаю его уже три года. Три года. Это должно что-то значить.
— Ладно, ладно, — он снова поднимает руки. — Ты просто должен двигаться вперед, черт возьми. Не беспокойся о том, что думают люди.
Я внутренне смеюсь, меня переполняет волнение. Не беспокойся о том, что думают люди. Я глубоко вдыхаю и смотрю на небо самым мрачным взглядом, который у меня есть.
— Ты говоришь всякую хрень, Райк, как будто это самая простая вещь в мире. Ты знаешь, как это раздражает? — я поворачиваю голову, встречаясь с ним взглядом.
— Тогда я буду продолжать говорить это, просто чтобы раздражать тебя до усрачки.
Я делаю еще один глубокий вдох. Хорошо.
Он поглаживает меня по затылку и кивает в сторону моего дома на соседней улице. Я прохожу за ним несколько шагов и вижу, как его мышцы вырисовываются в четкие линии, напоминая мне, что он спортсмен. Только другого типа. Возможно, у него нет работы с девяти до пяти, но у него есть цели.
Цели, которые он отложил на потом, чтобы быть рядом со мной. Я не хочу, чтобы кто-то приостановил свою жизнь из-за того, что мне пришлось затормозить свою.
Я останавливаюсь посреди тихой улицы. Ранним утром здесь нет никаких камер. Это лучшее время для бега. Я облизываю губы.
— Кстати, о твоей поездке в Калифорнию... Я знаю, что не спрашивал о ней уже несколько месяцев. Я был слишком занят своими проблемами...
— Не беспокойся об этом, — он показывает головой в сторону дома. — Идем приготовим завтрак для девочек.
— Подожди. Я должен это сказать, — я с трудом сглатываю. — Мне нужно, чтобы ты уехал, — он пытается прервать меня, но я продолжаю. — Я уже слышу твои грёбаные отговорки. И я говорю тебе: поезжай. Забирайся на свои горы. Делай все, что тебе нужно. Ты долгое время планировал эту поездку, и я не хочу все испортить.
Я больше никому не могу навредить.
— Я всегда могу ее перенести. Эти горы никуда не сдвинутся, черт возьми, Ло.
Я снова положил руки на голову. Он хотел самостоятельно взобраться на три горы в Калифорнии уже несколько месяцев, а может, и дольше.