Проект «Убийца». Том 2
Шрифт:
Это история покорила сердце Леона, как покоряет ребёнка красочная сказка, поведанная матерью перед сном. Но в историях Нила Уилсона было одно отличие – они основывались на реальных событиях.
Существовало три метода пластинации.
Силиконовая, позволяющая изготавливать пластинаты органов, анатомических областей и целого тела. Силиконовые пластинаты представляли собой эластичных и упругих манекенов, сохранивших естественную форму, объем и цвет.
Пластинация с помощью эпоксидной смолы давала возможность изготавливать плоские и прозрачные
И пластинация полиэфирными смолами, создающая плоские и непрозрачные срезы и распилы, толщиной от трёх миллиметров до нескольких сантиметров. Эта методика использовалась преимущественно для изготовления пластинированных срезов головного мозга, так как позволяла хорошо различать белое и серое вещество на мозговых препаратах.
Леон отметил для себя, что следующим пунктом его путешествия, пожалуй, станет восточная Германия, а не её маленький островок в штате Иллинойс. А точнее загадочный, но вдохновляющий музей «Пластинариум».
Из коридора донеслись шаркающие шаги, грохот и рокочущая ругань со странным незнакомым акцентом. Леон перекрыл напор воды в шланге. Вода стекала на кафель, под скрипящую резиновую обувь. За дверью кто-то бормотал, шипя и чертыхаясь.
Под ударом одного размашистого пинка распахнулась дверь. В помещение морга ввалился человек, едва не поскользнувшийся на мокром полу. Он успел схватиться за дверной косяк, согнувшись пополам. На кафель капала, как начинающийся дождь, свежая кровь. Леон попятился назад, в ответ на него наставили пистолет.
Незнакомый мужчина поднял голову, его лоснящееся лицо блестело от пота, глаза заволокла мутная поволока от боли и сильный потери крови. По животу расползалось внушительное кровавое пятно, окружая маленький порез на рубашке.
Леон оробел, застыл на месте. Ещё никогда ему не приходилось глядеть в дуло пистолета. Только по ту сторону телевизора или ноутбука, но никогда в реальности.
– Где Уилсон? – прохрипел мужчина.
– Его нет, у него выходной, – удивительно невозмутимым тоном ответил Леон, испугавшись собственного спокойствия.
Мужчина закатил глаза – казалось, сейчас он упадёт без чувств. Умереть в морге. Ещё никогда Леон не видел, чтобы клиенты добирались до них самостоятельно.
– Я вызову вам скорую.
– А ну стоять, – рявкнул мужчина, совершив два широких шага, уничтожающих между ними дистанцию.
Он схватил его свободной окровавленной рукой за воротник голубой формы. Леону пришлось приподняться на цыпочках – разница в их росте была разительной.
Невыносимо холодное и шершавое дуло пистолета упёрлось в переносицу, точно в кружок мишени. Леон закрыл глаза, впитывая ощущения давящего металла, слишком холодного для вместилища огня и свинца, которое выплюнет в его череп одну пулю, способную раздробить черепную коробку. От выстрела в упор ему, скорее всего, размажет голову, а мозги вылетят вместе с ошмётками раздробленного черепа. Он пополнит собственный список
– Если нет Уилсона, значит, зашьёшь меня ты.
– Я никогда не зашивал живых людей.
Леон старался смотреть в сторону, но только не в чахоточный заплывший взгляд. Он находился в пасти агонизирующего раненого зверя, плохо отдающего значение своим действиям.
– Брось, парень, один хрен живой или мёртвый, одно отличие – мёртвые не могут всадить тебе пулю в башку за промедление.
Холодный кружок обреза надавил сильнее, Леон судорожно сглотнул, примирительно поднял руки, дотронувшись до сжимающего его форму кулака.
– Хорошо. Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах.
Бандит медленно отпустил его, резиновая обувь заскрипела на мокром полу. Леон всё также смотрел в пол, будто пытался уверить себя или живой труп, что незачем опасаться – он не запомнит его лица, не сможет дать приметы полиции.
Раненый оперся на операционный стол, привалившись боком, и застонал от боли. Леон помог ему закинуть ноги и пристроить голову на подставку, окончательно приняв горизонтальное положение.
– Как же у вас здесь неудобно, – пожаловался он.
– Никто до этого не жаловался.
Леон оперативно собрал все необходимые инструменты, уронил рядом на столик с колёсиками. Разрезал спёкшуюся вокруг раны рубашку. Отцепил как пластырь от кожи заскорузлые корочки. Клиент зашипел. Он полулежал, опираясь на один локоть, в другой руке сжимал пистолет дрожащими мокрыми от пота пальцами. Указательный лежал на курке, готовый спустить пулю. Леон периодически отвлекался на наставленное на него дуло.
Он промыл рану чистой водой, продезинфицировал антисептиком. Рана была колотая, один ножевой удар – неглубокий, судя по всему, органы не были задеты.
Бандит откинулся на спину, сполз чуть вниз, чтобы не мучиться на неудобной подставке. Нащупал в кармане джинсов пачку сигарет, проделывая работу одной рукой, достал сигарету, зажав кончик фильтра между губами. Нашарил зажигалку в нагрудном кармане разрезанной рубашке. Пламя заплясало вокруг сигареты, найдя цель не с первого раза.
Бандит болезненно кашлял и рычал, корчился от боли, когда игла входила в его живот, вышивая стежок за стежком. Мокрые волосы прилипли ко лбу, но он продолжал лихорадочно курить, держа на прицеле молодого патологоанатома.
У Леона дрожали руки. В нём боролись две сути, два столкнувшихся образа жизни. С одной стороны его тошнило от ощущения входящий иглы в живую плоть, подымающуюся при дыхании под его пальцами – мерзкую, потную, противную. С другой стороны, как и сказал его клиент, на удивление живой человек ничем не отличался от мертвеца. Только мертвецы не стонут от боли, не курят, заволакивая операционную едким дымом, и не шпыняют в тебя пистолетом.
– Знаешь, парень, а ты бы мог стать неплохим подпольным доктором. Хорошо зашиваешь плоть, – с болезненной улыбкой произнёс он тоном, похожим на одобрение.