Проект «Убийца». Том 2

Петерман Анна

Леон стоял по центру, наблюдал за передвижением ошарашенной представшей картиной хозяйки. Не этого она ожидала. Притону или борделю она не так бы удивилась, как устроенному зверинцу. Стоял тошнотворный запах от шерсти и испражнений. Не говоря уже о затхлом кислотном душке, природу которого не могла объяснить хозяйка.

Она остановилась напротив старенького телевизора, на котором вместо статуэтки стояла кошка. Джулия протянула к ней руку, чтобы погладить по загривку, но не почувствовала ни тепла, ни мурчащей вибрации. Мёртвые кошачьи глаза смотрели как

игрушечные пуговки. Чучело. Она гладила чучело. Мёртвую, выпотрошенную кошачью тушку. Так похожую на живую. Шерсть сохранила свой лоск, но от мёртвых глаз, лишённых души, Джулии стало дурно.

На мгновение женщина забыла, что пришла за деньгами.

Возле обшарпанного дивана стояло чучело собаки, к нему Джулия не подошла – остановилась у подоконника, где лежала, свернувшись в калачик, другая дохлая кошка, но без шерсти. Уродливое вывернутое наизнанку тело, будто слепленное из игрушечных органов. Джулию повело в сторону, но призвав все силы и переборов отвращение, она слабо прохрипела:

– Деньги.

Всё это время стоящий по центру залы Леон молчал, с пугающим трепетом и любопытством следя за реакцией домовладелицы.

– Конечно. Но у меня их сейчас нет. Деньги у моей девушки. Она должна подойти примерно через полчаса. Максимум час. Вы подождёте?

Джулия судорожно выдохнула, пробежала быстрым взглядом по животным – живым и мёртвым. Она не желала торчать в квартире больше пяти минут. Но деньги важнее её отвращения.

– Подожду, – сухо ответила она. – Так ты живёшь с девушкой? Знаешь, придётся мне повысить квартплату. Цену я устанавливала на тебя одного. А вас оказывается двое. Ещё и этот свинарник.

Она сморщила брезгливую физиономию, вытерев о джинсы руки, ещё помнившие мерзостные прикосновения к мёртвой высохшей плоти.

– Не хотите ли выпить чаю или кофе? – вежливо предложил Леон. И улыбнулся так открыто и дружелюбно, что сопротивляться ему не было сил.

– Почему бы и нет. Всё равно придётся ждать. Кофе.

Джулия потянула вверх носок ботинка. Обувь прилипла к полу, как к жвачке. Когда Джулия подняла ногу, обнаружила на подошве чёрную липкую субстанцию. Будто застывшая смола.

На кухне стояла искусственная чистота – как будто никто её не посещал. Женщина неуклюже присела на услужливо подставленный Леоном стул. Его обходительные манеры заставляли чувствовать себя некомфортно и непривычно. Бёрк достал из верхнего шкафчика турку и молотый кофе. Чудесный аромат наполнил кухню. Настоящий кофе Джулия пила давно, если вообще когда-нибудь пила.

– Хотите, я сварю вам кофе по-турецки?

Если бы Джулия знала, что это означает. Но она кивнула с важным видом как человек, знающий толк в кофе.

На кухне отсутствовали часы, как и во всей квартире. Джулия достала мобильник, проверить время и засечь час. Она открыла фронтальную камеру. Леон за её спиной занятый варкой кофе не замечал её манипуляций.

– Вы спешите? – спросил он.

– Нет. Но спешат мои долги.

– Кредиты?

– Я тебя умоляю, какой здравомыслящий банк выдаст мне кредит.

– Дети

влезли в неприятности?

– У меня нет детей.

– И муж не требует от вас продолжения рода человеческого своей фамилией?

– А мужа тоже нет. В жопу этого алкаша. Я свободная женщина, способная сама устроить свою жизнь.

– Как я вас понимаю. Семья, близкие – цепи, держащие нас у будки семейного очага.

– Вот-вот, – дежурно поддержала Джулия.

Две маленькие кофейные кружки расположились параллельно на двух концах стола. Леон разлил по чашкам кофе, поставил вазу с овсяным печеньем и устроился напротив. Джулия потянулась за печеньем, немного высохшим, с солоноватым привкусом. Но выплюнуть посчитала грубым. Её окружили гнетущим гостеприимством, от которого немели ноги, а в груди скребли кошки. Всё равно что сидеть на кухне похитителей, требующих за твою жизнь вознаграждение, и мило пить с ними кофеёк.

Она вымученно улыбнулась, сетка морщин в уголках глаз стала ярче.

Леон с естественной грацией и изысканной лёгкостью наслаждался кофе. Рассуждал о погоде и политике, как подобало при неловких встречах, где с трудом нашлась хотя бы одна общая тема для разговора. Сложно было противостоять его обаянию и аромату свежемолотых зёрен. Джулия запила скверное печенье двумя обжигающими глотками кофе. Слишком горьким по её вкусу.

– Слушай, это не моё, конечно, дело. Я сама говорила, что ты вправе устроить здесь хоть притон. Но ёбанный в рот, ты чем здесь занимаешься? Все эти чучела. Я, конечно, не из тех фанатиков, которые грызут глотки из-за животных. Но мне не нужны проблемы с защитниками животных. Этот жуткий запах, если он дойдёт до соседей, они могут вызвать копов.

– А квартира, как я, понимаю, принадлежит не вам? – с лукавой усмешкой спросил Леон.

Джулия смолка, пригубив несколько глотков, в которых лучше распробовала кофе по-турецки, не видя никакой разницы с магазинным растворимым в тоненьких одноразовых пакетиках.

– Видите ли, я человек искусства. Я созидатель. Создаю искусство из всего, из ничего, из жизни, из смерти… – обходительно начал Леон. – Я создаю из жизни смерть, из смерти – жизнь, претворяю из ничего – всё, и превращаю всё в ничто.

Голос его становился мягким, бархатным. Суровая домовладелица таяла как шоколад в жару. Джулии внезапно сделалось очень хорошо, как будто тёплая волна океана подхватила её, унося под знойное солнце.

– Я постараюсь устранить запах. Можете за это не волноваться. Видите ли, у меня у самого гиперосмия [12] , но при этом я быстро адаптируюсь к запахам, в среде которых вынужден работать. Я художник и привык к едким запахам. Хорошо, что вы сделали мне замечание.

12

Необычно высокая обонятельная чувствительность ко всем ароматическим веществам или же к одному веществу, или к группе веществ.