Проект «Убийца». Том 2

Петерман Анна

Девяносто процентов уверенности перевоплотилось в сто процентов, прибавив один процент и убавив одну человеческую жизнь. Эдриан успел отвернуться, прежде чем Маккой бросил на него потерянный взгляд. Куинн мог представить, какое смятение бушевало в душе Джозефа. Но Эдриана это не волновало. Не слышала фонового шума участка, не чувствуя собственных ног, он добрел до кабинета и закрылся на ключ. Рабочий стол встретил чистотой и ноутбуком в спящем режиме. Пальцы сами набрали комбинацию пароля на сенсоре мобильника, нашли контакт «Кристофер Кроуфорд» и нажали на звонок. Несколько долгих гудков и по ту сторону разделяющих миль отозвался

голос начальника.

Эдриан стоял напротив окна, смотря на сплотившуюся ночь и вьюгу, и донёс сухо, как рапорт по уставу:

– Докладываю, спецагент Кроуфорд. Мной был обнаружен человек, препятствующую ходу расследования, а также непосредственно участвующий в преступной деятельности ОПГ «Чэйн Боунд» – детектив отдела убийств Чарльз Куинн.

Глава 20. Хронофобия

Время потеряло актуальность. Хронос сцепил зубья на собственном хвосте, замкнув временную петлю в тысячи повторяющихся кадров. Леон уходил по понедельникам – возвращался по четвергам. Но каждый его день был пятницей, лишённой перспективы субботы. Жизнь вне его тела текла с иной скоростью. Переступив порог квартиры, Леон прислушался к своим ощущениям. Он не помнил, на сколько дней покинул Арлин под предлогом работы в несколько смен. В доме стояла тишина пустынных прерий.

– Арлин?

Но в ответ прозвучала проскрипевшая захлопнувшаяся дверь. Леон повернул замок на несколько оборотов. В собственной квартире перемещался как в чужой на цыпочках. Ему не нравился встретивший его шум, прорезающийся сквозь тишину.

Словно призраки всех выброшенных за его жизнь часов являлись к нему на самосуд. Интересно, существовала ли душа у времени, и затаило ли оно на него обиду?

Леон закрыл глаза, погружаясь в ощущение утекающего времени. Тик-так. Тик-так. Он отчётливо слышал ненавистный стук юрких ножек убегающего времени. Съедающий его изнутри дуэт слаженно работающих часов. Он всегда преследовал его в этой квартире. И, возможно, послужил причиной возвращаться как можно реже.

Но сейчас звук стал громким как никогда. Невидимые часы синхронно били по барабанным перепонкам, играли по струнам нервов. Леон заткнул уши, зажмурился, пытаясь избавиться от наваждения, силясь прогнать галлюцинацию.

Тик-так.

Его охватило неосознанное, смятенное, бьющее через край томление. В груди расплывалась нефтяная дыра, подожги которую – и душа истлеет вместе с остатками разума.

И Леон закричал – со смаком, растопырив руки и оскалив зубы, взывая к невидимому притаившемуся противнику. Он потерял самообладание спустя два месяца изнуряющего его психику отсчёта времени.

Это был конец. Леон крушил собственную квартиру. Подхватил с тумбы старый неработающий светильник, швырнув в стену. И больше не смог остановиться. Он шнырял собственные шкафы, полки, как настоящий полицейский, учинивший обыск с пристрастием. Переворачивал пустые стеллажи. Выброшенная из шкафа одежда путалась под ногами. Звук часов усилился, стал отчётливее. Он дразнил его, приговаривая: «Я здесь, я найду тебя».

В устроенном бардаке Леон поскользнулся на пролившейся краске и упал перед кроватью. Затылок пронзила тупая боль. Прошипев и потерев ушибленное место, Леон повернул голову к кровати и застыл. Как если бы в темноте, где в детстве таился подкроватный монстр, он увидел жёлтые глаза и сверкающие кровью клыки. Но то, с чем

столкнулся Леон, было намного страшнее. Вытянутая рука юркнула в подкроватную тьму и вынула маленькие, но шумные часы. Леон всматривался в их круглый циферблат с пластмассовыми стрелками, шумно передвигающимися на каждой секунде. Такие часы в последний раз он видел в детстве и не думал, что их ещё держат в продаже.

Пролежав на полу какое-то время с вытянутыми над собой часами, Леон подскочил и разбил их о пол, потопив в красной гуаши, послужившей кровью времени.

Но шум не исчез. Время продолжало течь в его квартире.

Как эстетирующий мазохист, Леон погрузился в мелодию хроноса, упоительно улыбаясь и танцуя на руинах старой жизни. Разрушая остатки мебели. Раздирая диванную обивку в гостиной, где обнаружил под сиденьем ещё одни часы.

Выгреб на кухне со всех полок купленные Арлин крупы и макаронные изделия. Третьи часы притаились в углу верхней полки за кукурузными хлопьями. Леон ненавидел кукурузные хлопья и никогда бы в здравом уме за ними не полез.

Четвёртые часы за гудящим холодильником.

Пятые часы под ванной, укрытые плотной паутиной за просроченными моющими средствами.

Шестые часы он обнаружил в шкафу прихожей в кармане старого пальто бабушки, которое он так и не решился выкинуть, оставив на съедение моли.

Леон разбил их все. Сидел по-турецки посреди разрушенной квартиры и, как истинный хищник, прислушивался к тихим шагам своей жертвы. Совсем рядом. Только протяни руку.

В библиотеке ворсистый белый ковёр покрыло море пожелтевших бумаг и твёрдых старинных переплётов, сохранивших запах старых библиотек. Леон ступал по книгам, как по камням ручья, осторожно и бесшумно, чтобы не спугнуть дразнящееся время.

Внутри нерастопленного камина кричали о помощи очередные часы – громкие, круглые, настенные.

Леон разжёг камин, оставив пламени привилегию разобраться со старинным врагом.

Стало тише. Остался последний противник. Его след Леон обнаружил в своей разрушенной спальне. Потрошитель возвышался над хаосом, нетронутый его гневом. Из недр его плоти исходил хриплый отчёт времени.

Леон приложил ухо к пластмассовому корпусу, как к груди, вслушиваясь в стук механического сердца. Тик-так. Сердце, отбивающее ритм, подстроившееся под время. Бёрк аккуратно обнажил тело убийцы и прижался к его груди.

Ни единого шрама кощунственной руки. Ровная идеальная кожа. Леон искал возможные разрезы, но тщетно. Пропустил руку между ног, нащупав углубление, совсем как женское лоно, и извлёк маленькие карманные часы.

Протрещал наружный звонок, как крик умирающей старухи. На негнущихся ногах художник подошёл к двери, не взглянув в глазок, отворил замок и взялся за ручку, но замер. За дверью звучало два женских голоса. Один принадлежал Арлин – очень возмущённой. Леон опустил ручку и отворил дверь.

– Я не понимаю, о ком вы говорите, – дерзко настаивала Арлин.

Леон смотрел в форменную полицейскую куртку стоящей к нему спиной женщине, разговаривающей с Арлин.

– Здесь живу я. Прошу вас удалиться, или я буду вынуждена…

– В чём дело? – прервал их Леон.

Полицейская обернулась на его голос, смерила высокомерным взглядом и поинтересовалась:

– Это вы Леон Бёрк?

– Допустим.

– Я три дня пытаюсь до вас достучаться, эта милая леди уверяет, что живёт здесь одна.