Профессор по вызову
Шрифт:
Я надула губы.
— Так нечестно. Я, может, сюда больше вообще никогда не приеду, а в Москве хорошей турецкой еды днем с огнем не сыщешь… А ты постоянно катаешься, можешь и в следующий раз заказать…
— Кто тебе сказал, что я постоянно катаюсь? — рассеянно спросил он, нанизывая следующую порцию «шакшуки». Поводил ей в воздухе, заставляя меня гадать, кому она достанется. Наконец, сжалившись надо мной, отправил ее мне в рот.
Только прожевав и проглотив, я обратила внимание на то, что именно он сказал.
— А что,
— Как я работаю над документами? — договорил он за меня, открывая поднос с разнообразными соленьями и закусками, которые шли в дополнение к завтраку. — Ну, начнем с того, что уже почти всё, что нужно для моих исследований, отсканировано и доступно по моему университетскому аккаунту. Во-вторых… мои интересы Турцией… не ограничиваются. Будешь пробовать салат из баклажанов?
Я растерянно кивнула и на автомате открыла рот для поднесенной вилки.
Не то, чтобы я ожидала от него признания о том, как именно сочетается его работа в турецком эскорт агентстве с нечастыми посещениями, собственно, Турции — вполне возможно, что это международное агентство… Но до такой степени полное отрицание самого факта меня удивило. Вчера он не выглядел так, будто у него комплексы по поводу своей второй работы, а сегодня делает вид, что не понимает, о чем я говорю…
Может, напрямую спросить его? А вдруг я вообще ошибаюсь, и всё совсем не так, как кажется?!
Но еда из турецкого завтрака была настолько вкусной, а отношение Багинского ко мне настолько выходящим за рамки нашего с ним общения до сих пор, что портить такое прекрасное утро выяснением вопроса проституции не хотелось. К тому же, сначала надо было решить вопрос Беловой — он явно намного важнее…
Чёрт, он реально кормит меня с ложечки! Точнее, с вилки.
— Да тут и десерт есть, Птичкина… и кофе! — открыв очередную крышку, профессор удобно уселся рядом с мной, опершись о подушку, вручил мне мисочку с мороженным, залитым каким-то фруктовым соусом. Сам же принялся разливать по двум чашкам настолько ароматный турецкий кофе, что у меня даже голова закружилась.
Или это от того, что он сел так близко и касается меня бедром? Сцены вчерашнего вечера, произошедшие вот на этой самой кровати, заполнили мое воображение. Чуть закашлявшись, я попыталась спрятать краснеющее лицо за мороженным, а позже за кофе — пусть думает, что это у меня от пара такой румянец…
Однако, дело было не только в румянце — воздух в комнате словно физически нагрелся, стал тяжелым, вязким… будто загустел, превращая каждое движение в ленивое и ненужное. И ощущала это не только я.
— Знаешь… — медленно поднимая к губам свою чашку, произнес Багинский. — Я сейчас понял — это же практически идиллия. Я — в постели с девушкой, с которой можно заняться жарким сексом, а потом обсудить ее научную работу… Мы только что позавтракали, на улице — через дорогу — шикарный
Говоря, он положил руку мне на ногу и легко касался меня костяшками пальцев, словно невзначай выводя ими маленькие круги. Из-за этого становилось всё сложнее и сложнее думать и представлять все те жизненные ситуации, которые он описывал. Кроме одной — той, что с сексом.
И всё же я напрягла мозг, повернула к нему голову и спросила, проглотив скопившуюся во рту слюну.
— А почему нельзя всё то же самое делать с… Беловой? К примеру.
Пальцы на мгновение замерли, словно он задумался. Потом его лицо медленно повернулось ко мне, и наши глаза встретились.
— Хороший вопрос, Марго. Наверное, потому что ты…
Он не договорил — со стороны гостиной раздался громкий стук в дверь. И тут же, не дожидаясь ответа, входная дверь в номер — по всей видимости, незапертая! — отворилась, и донесся знакомый уже голос вчерашней журналистки, окруженный еще несколькими голосами.
— Мисс Птыч-кина! Вы здесь? Нам сказали, что мы можем найти вас в этом номере…
Глава 25
Сориентировавшись раньше меня, Багинский вскочил, набросил на мои ноги одеяло и плотно запахнул халат, чтобы спрятать уже отчетливо заметный бугор на штанах. Потом подхватил с дивана папку с моим докладом и открыл ее на первой попавшейся странице.
— Так в какую главу вы предлагаете вставить этот документ, мисс Птичкина? — деловым тоном спросил по-английски, поправляя на носу очки.
— В пятую! — выпалила я, краем глаза замечая группу людей, замерших на пороге. — В самом конце, после референса о…
— В чем дело, господа? — притворившись, что только что заметил толпу, Багинский нахмурил брови. — Кто вам позволил заходить без стука в мой номер?
— Эээ… — замычали непрошенные гости, среди которых я узнала как минимум троих — журналистку «Анталья Дейли», редактора известного антропологического издательства и одну из устроительниц конференции.
— Простите, профессор, у вас было открыто, — первой нашлась темнокожая журналистка. — И нам сказали, что новая звезда науки в этом номере… Мне было обещано интервью… Но… я вижу, вы… кхмм… заняты?
По вытянутым лицам абсолютно всех присутствующих было заметно, что они вообще не ожидали увидеть профессора, особенно в халате. Необходимо было срочно придумывать выход, потому что если на эту красноречивую сцену наложится запись, украденная мной Беловой… профессору точно несдобровать! Необходим был какой-то превентивный удар, потому что всё это явно было частью какого-то хитрого плана по мести профессору и мне…