Профессор Жупанский
Шрифт:
Юра Засмага собирался сострить, но его дернули за рукав, вовремя остановили.
— И вас очень прошу в нашу хату, — обратился Михаил Тихонович к Линчуку. — Места у нас хватит, не беспокойтесь.
Николай Иванович отказался наотрез.
— Благодарю, но не могу — я старший и отвечаю за всех.
Пилипчук-отец вопросительно посмотрел на сына. Владимир в ответ развел руками.
— Смотрите, вам виднее... Что ж, сынок, веди гостей в наш дом, а я на несколько минут заскочу в контору.
Девчатам постелили
— Скажи, Ниночка, тебе в этой комнате приятно? — спросила Катя, когда погасили свет.
Девчата на полу прыснули от смеха.
— Я впервые не только в этом доме, но и в этом селе, поэтому не успела почувствовать, — ответила Нина, делая вид, что не понимает намека. — А у тебя, Катя, какое впечатление сложилось?
— А такое, Ниночка, что в эту ночь тебе будет очень грустно...
— Она о Владимире намекает, — шепотом заметила Галинка. — Все-таки Катя не в меру дерзкая.
Нина не ответила подруге. Да и что она могла ей сказать? Владимир Пилипчук давно ей нравился — еще когда они были на первом курсе. Нина надеялась, ждала. Сегодня ее надежда исчезла, словно мираж. Нина видела, какими глазами смотрит Владимир на подругу. Когда он аккомпанировал Галинке, для него, наверно, не существовало больше ничего на свете.
«Он ее любит, — горько думала Нина, кусая губы, — неужели я хуже ее?.. Нет, это эгоистично и гадко. Разве любят только лучших? Да и чем я лучше? Нет, нет, это эгоистично! — упрекала она себя. — Эгоистично и некрасиво!»
— А знаете, девчата, мне очень хочется погулять на свадьбе, — не унималась Вернигора. — Да чтобы пара была непременно красивой.
— Каждая пара по-своему красива, — заметила одна из девушек, расположившихся на полу.
— Внимание! Я слышу Верин голос. Говори, Верочка, мы тебя очень внимательно слушаем. Ведь такое случается далеко не каждый день. Пожалуйста, Верочка!
В самом деле, Вера Улицкая считалась неразговорчивой, нелюдимой; чаще всего она слушала, почти никогда не высказывалась сама. Так и прозвали ее подруги по общежитию «замкнутой душой». Даже утверждали, что однажды, во время экзаменов по латыни, Улицкая обратилась к преподавателю с вопросом: «Можно я завтра приду экзамены сдавать?» «Это по какой причине?» — спрашивает преподаватель. «Видите, у меня сегодня неразговорчивый день», — объяснила студентка.
— Верочка, мы же все приготовились тебя слушать!
— Знаете, девчата, давайте лучше спать. А то может случиться, что о нас подумают нехорошо, — промолвила Жупанская, пораженная молчанием Нины Пирятинской. — Все-таки мы у чужих людей.
— Это верно! — снова откликнулась Улицкая. — Тем более что сейчас поздно.
Вскоре
— Ты не спишь? — шепотом спросила Жупанская подругу.
— Почему-то не могу уснуть, — тихо призналась Нина. Прижалась к Галинке, обняла ее. — Прости меня, Галя, я нехорошо сегодня подумала о тебе... Это, наверное, ревность. А я не хочу быть ревнивой. Ревновать — значит бояться, не уважать себя. И потом это так некрасиво. Отвратительно даже...
— Говорят, кто не ревнует, тот не любит, — заметила еще тише Галинка. — Ревность, по всей вероятности, присуща всем людям.
Нина выпрямилась и долго молчала.
— Возможно, и так, — вздохнула она. — Не знаю. Но что Владимир по уши влюблен в тебя, в этом я абсолютно убеждена.
Галинка нетерпеливо повела плечами.
— Не возражай. Я лучше чувствую, чем ты. Ведь я его люблю еще с первого курса.
Жупанская обняла Нину, приникла к ее теплому плечу. Ей хотелось успокоить подругу, только она не находила почему-то нужных слов. Подумала о Линчуке, о своей первой с ним встрече на Княжьей горе. Как тогда было хорошо!
Галина успокоилась и вскоре уснула.
— Я на тебя не сержусь, Галинка, — попыталась через некоторое время возобновить разговор Пирятинская. В ответ Жупанская только что-то сонно пробормотала.
...Ночью землю окутал туман. Даже утром, когда взошло солнце, мохнатые клочья не развеялись, цеплялись за ветки деревьев, за кустарники, клубились у соломенных стрех, густо поставленных крестьянских хат. Солнце то выныривало бледным желтым кругом, то исчезало в серой мгле.
В доме Пилипчуков царила тишина.
— Что это с нашими хозяевами стряслось? — не удержалась Катя Вернигора, смешно поднимая плечи. — На кухне никого нет, одна старенькая бабушка возле печи хлопочет, да и та молчит. Неужели и позавтракать не дадут?
— Перестань паясничать! — приказала Улицкая болтливой однокурснице. — Не забывай, что мы в гостях, а не в студенческом общежитии. Сейчас придут хлопцы, все выяснится.
Через каких-нибудь пять-шесть минут, словно по девичьему зову, прибежали Владимир и Юра Засмага, сообщили, что ночью была убита Ярина Тарасевич. Ее труп нашли в канаве.
— Там уже милиция, — объяснил Владимир. — Сейчас из района привезут собаку-ищейку.
— Просто невероятно! Убить девушку, чтобы снять с нее красивые румынки, новенький кептарик, — добавил Юрий. — А вы, девчата, одевайтесь и айда с нами. Николай Иванович приказал собираться.
— А завтракать? — поинтересовалась Катя Вернигора.
— Там для нас приготовили чай и бутерброды.
Когда студентки пришли в клуб, туда почти одновременно с ними прибежал запыхавшийся Никифор. Все кинулись к нему, окружили.