Прогулки по лезвию
Шрифт:
Нет, может быть, они пока не отказываются, но просят для оценки часть материалов. Но разве настоящий художник будет кому-то показывать полуфабрикаты?
А вдруг у самих ребят что-то стряслось? Время такое, как знать, вдруг они разорились?
По телевизору начался очередной американский боевик, полный стрельбы, убийств и откровенного идиотизма. На остальных каналах визжали рок-группы. Афонин выключил телевизор, отпил своего северного "пунша", досадливо крякнул, махнув рукой, и налил чистой водки полную стопку. Хотелось
И вот он услышал, как открывается входная дверь. Он тут же бросился в коридор, включил свет... Перед ним стояла незнакомая женщина с распущенными светлыми волосами, в одном летнем платье. Афонина поразила её зеленоватая бледность. Они оба застыли и с минуту вопросительно друг на друга смотрели.
– Боже мой!
– вдруг сказала женщина, закрыв лицо ладонями.
– Боже мой...
Афонин засуетился, не зная, что делать.
– Что с вами? Вы кто, родственница Андрея?
Неожиданно женщина успокоилась, вытерла на щеках слезы и с болезненной, жалкой улыбкой спросила:
– Дядя Игорь, вы это или не вы?
И когда дни обнялись и Афонин
почувствовал, что и его глаза повлажнели, в дверь вошли Малков и Важин с довольными лицами.
– Как наш сюрпризик?
– спросил веселый Афганец.
– Так, - по-хозяйски распорядился Важин, - выпиваем, закусываем, и полный отбой. Выражение чувств переносится на завтра.
Глава 5
В просторном холле Дома литераторов Мария вжалась в мягкий диван и замолкла. Чувствовалось, что её беспокоят большие пространства. Малков взял ей сухого вина, остальным кофе и негромко обратился к Афонину:
– Слушай, дело очень серьезное...
Нужно её спрятать на время. Сейчас охота начнется на нее, понимаешь?
Кое-кто убрать её хочет, такие вот, брат, дела. К тому же девку нельзя в таком состоянии оставлять одну или в окружении незнакомых людей. Она ещё не очухалась от своего заточения.
– От какого заточения?
– спросил Афонин.
– Ее только что вырвали... Короче, у каких-то паскуд... Те продержали её месяца два в полной изоляции. В полнейшей! Она ничего понять не может, по её подсчетам, сейчас должна быть весна. Представляешь, что в её голове делается? Вот мы и подумали о тебе. Может быть, она поживет в твоей комнате, в коммуналке, а ты побудешь при ней?
– Не могу. Мне завтра надо вернуться в деревню. У меня там овечка, её кормить надо.
– Кого кормить?
– спросил Малков, не расслышав.
– Овечку. Молоденькую, - пояснил Афонин.
Андрей, слушавший их разговор, опустил голову и рассмеялся. Потом сказал:
– А что, валдайские леса лучше Москвы в данном случае. Уж там-то она точно будет в полной безопасности.
Вскоре появился сияющий Муравьев, герой дня, и, узнав, что Марию решили спрятать в деревне Афонина, тут же сказал:
– Оставлю свой "жигуль" здесь, еду с вами! После вчерашнего нужен один глоток свежего воздуха.
Посадив на заднее сиденье Афонина и Марию, а Важина на самое заднее, откидное, Малков рванул по Садовому.
– Привет тебе, "Рай на Садовом кольце"!
– крикнул он, когда они проезжали мимо дома-"тюрьмы".
Вскоре за окнами замелькали домики и коттеджи ближнего Подмосковья. Мария легла, укрывшись камуфляжной курткой, положила голову на колени Афонину. Тот сидел одеревеневший и затуманенным взором смотрел вперед на дорогу. Остальные тактично молчали, как молчат иногда в присутствии безнадежно больного человека. Но вскоре Малков не выдержал.
– Ну вас всех к черту!
– сказал он.
– Будто помирать собрались.
– И он включил магнитолу. Полилась мелодичная, даже какая-то ласковая музыка, джип летел как самолет.
– Я музыки, - сдавленным голосом сказала Мария, - я музыки сто лет не слышала...
– И вновь неожиданно заплакала. Афонин неумело начал её утешать. Почему этот Блинов, этот поганец, так со мной поступил?
– всхлипывала Мария.
– Прекрати реветь, - приказал Муравьев, - и давай разбираться.
Вскоре все узнали, что Миронова владеет огромным состоянием. Каким именно, уточнять не стали.
Андрей достал пачку "Мальборо" и закурил. Он думал о том, что до сих пор не понимал до конца, сколько пришлось пережить этой двадцатишестилетней женщине. Вроде бы и не били её, и не пытали, и голодом не морили, однако искалеченный человек.
Это тебе не сюжеты к романам, думал Важин, это самая что ни на есть наша сегодняшняя жизнь.
– Братцы, - сказал Афонин, - купите мне по дороге пачек пятьдесят "Примы"...
– Ты что, без курева там сидишь?
– удивился Малков.
– Сижу. Сухой мох с махоркой смешиваю.
– Титан!
До избы Афонина добрались благополучно, без поломок и без "хвостов". По очереди погладили молодую овечку. Вокруг под ненормально теплым для октября ветерком шумели сосны и ели. Мария села на траву и сказала:
– Я останусь здесь навсегда.
– Подумала (в этот момент все смотрели на нее).
– Если, конечно, хозяин разрешит.
– Разрешит, разрешит, - ответил за хозяина Малков.
– Ты, главное, не мешай ему над книгой работать. А то мы перед финнами опозоримся.
– Да нет, - сказал Афонин, - чем она помешает? Глядишь, ещё и поможет с готовкой.
– Знаем, как они помогают с готовкой, - тихо проворчал Малков и громче добавил: - Мужики, дельное предложение! Остаемся до завтра.
– Я "за", - сказал Важин.
– Если завтра тронем с утра, то согласен, - сказал Муравьев.
Мария легла отдохнуть, устав с непривычки, а мужчины, пока не стемнело, решили пройтись.
– Как вы думаете, - спросила Мария, - а не могут они явиться сюда?