Прогулки по лезвию
Шрифт:
– Ты понимаешь, что он хочет у тебя все отнять? Ты понимаешь, что мы не должны этого допустить?
– Мне ничего не нужно, - отвечала она.
– Ничего. Я теперь совсем другой человек.
– Это так кажется, - убеждал Муравьев.
– Ты же только первый день на свободе. Подожди, пройдет неделя-другая, ты вернешься в нормальное состояние, тебе захочется жить, а для этого нужны деньги, деньги и ещё раз деньги. А у тебя их не будет! А они должны быть, ты их заслужила. И если ты мне поможешь, мы эти деньги добудем. Для этого ты должна
– Верю...
– безропотно и безрадостно отвечала Мария.
– Сделаем так, - сказал Муравьев.
– Ты будешь жить у Афонина до тех пор, пока я тебя не вызову в Москву. Или я за тобой приеду, или Андрей с другом. Тебя привезут, я тебя проинструктирую, что надо делать.
А пока постараюсь обработать твоего муженька.
– Он не муж мне, - сказала Мария.
– В том-то и суть, что теперь он не муж.
– Это дело десятое. Главное, ты законный владелец огромного состояния. И часть этого состояния мы у него заберем... Надеюсь, при этом ты меня не забудешь.
– Понимаю, - сказала Мария с печальной улыбкой.
– Делайте, что хотите. Мне все осточертело.
Она смотрела на вязкую осеннюю реку. Мысли о Боге, о природе, о вечности не оставляли её. Вечность - продолжение жизни... А без жизни нет ничего, даже вечности. Надо жить, несмотря ни на что, думала Мария, отказ от жизни великий грех. "Вотвот!
– она поймала важную мысль.
– Жизнь - это всего лишь ступень к вечности".
Муравьев обнял её за плечи и повел к лесу.
– Повторяю, в Москве тебе появляться нельзя. Особенно в своей квартире.
– У меня её нет. У меня теперь ничего нет.
– Все будет. Все будет, как надо.
Видишь ли, при желании мы твоего Блинова можем раздеть догола. Но у этого варианта есть минусы. Во-первых, затянется волынка на месяцы, а то и на годы. Во-вторых, разоренный человек становится непредсказуем, он опасен, как раненый зверь. Возникает существенный риск. А риск теперь нам не нужен. Нам что нужно?
Ты страдала, я сутками из-за него работал, пусть платит.
– Гриб!
– вдруг воскликнула Мария, увидев большой подберезовик.
– Надо же, какой большой и какой крепенький!
– Подожди ты со своими грибами, - поморщился Муравьев.
– Не подожду. Этот гриб, может быть, дороже любого состояния.
– Мария, - серьезно сказал Муравьев, - мне не нравится твое настроение. Не нравится твой подход к нашему делу. Ты понимаешь, насколько оно серьезно? Ты понимаешь, какие силы стоят за твоим мужем и как мне трудно будет все организовать?
Ты что, думаешь, он спокойно отдаст тебе все? Он пойдет на крайние меры, и все это надо предусмотреть, рассчитать, знать, где надавить, где отпустить, где припугнуть. Опять же охрану себе обеспечить, и все это морока, морока, а ты - "гриб... крепенький".
Подожди ты со своим грибом.
– Не подожду, - повторила она.
– Блинов - это ваша проблема, делайте с ним что хотите,
– Не забудем, не забудем, - как бы отмахнулся сыщик.
План Муравьева был прост.
– Зачем тут мудрить, - вслух рассуждал он, прикидывая стоимость той недвижимости, что была записана на Марию.
– Дом в Швеции, дом на юге Испании, дом в Квебеке и особняк под Москвой, на Рублевском шоссе. Но это уже мелочевка.
– Какой вы наивный, - сказала Мария.
– Особняк на Рублевке стоит двух, а то и трех домов на юге Испании.
– Не может быть! Хорошо, сколько же в среднем у нас набегает?
– Набегает, - усмехнулась Мария.
– В среднем каждый дом где-то по двести пятьдесят.
– Отлично! Получается круглая цифра. Что ж, с неё и начнем.
– Но это не главное...
– задумчиво сказала Мария.
– Что же тогда главное?
– настороженно спросил Муравьев.
– Гриоы-ягоды?
– Акции. Я владелица крупного пакета акций "Север-Никеля"... Ну ещё акции "Росзолота". "Камазовские"
я не считаю... Да ещё кое-что просто лежит в Швейцарии под проценты.
– Вы не прикидывали, сколько все в сумме?
– Как не прикидывала, конечно, прикидывала. Этим летом на все акции "набегало", - она сделала язвительное ударение, - где-то под полмиллиарда.
– Надеюсь, не рублей?
– спросил сыщик и закашлялся, выбросил только что прикуренную сигарету и затоптал её.
– Если б рублей, Блинов и пальцем не пошевелил бы.
– Да-с, - произнес Муравьев, автоматически доставая новую сигарету. Признаться...
– Щелкнула зажигалка, он долго прикуривал, прикидывая, до какой степени можно сейчас открываться.
– Признаться, - повторил он, - такие суммы для меня несколько неожиданны.
– Понимаю, - кивнула Мария.
– Я и сама не чувствую себя миллионершей. Да и по сути все эти ценности нажиты им.
– Им?
– с металлическими нотами в голосе спросил Муравьев.
– Но как они нажиты? И почему он тогда не записал их на себя?
– По вполне понятным причинам.
Вдруг Мария резко метнулась в сторону. Сыщик даже вздрогнул от неожиданности, но тут же услышал:
– А я ещё гриб нашла!
Они насобирали грибов и довольные вернулись в избу.
– Игорь, картошка-то у тебя есть?
– спросила Мария.
– Конечно, есть. Без картошки разве здесь проживешь?
– Вот, будет нам и рыба, и картошка с грибами!
Сели за стол, за окном стало смеркаться. Афонин хотел запалить керосиновую лампу, но Мария остановила его:
– Давайте посумерничаем, мне так этот свет надоел.
"Конечно, конечно", - закивали мужчины, и Афонин поставил лампу на печь. В ожидании обеда глядели в окошко. По поляне бродила одинокая овца Машка, за поляной рос невысокий кустарник, за кустарником текла речка. В стороне темнел лес.