Проходимец (сборник)
Шрифт:
Тони вытирает лицо майкой. С таким же успехом он мог бы опустить его в зеленую воду бухты Виктория.
– Ну что ж, давай попытаемся. Позвони Гринлифу.
Когда мы уже подходим к гостинице, Тони поворачивает ко мне снова.
– Ты знаешь, о чем я все время думаю? Если бы было можно получить доступ к компьютерам Чена, Вонга и торговых представителей, заглянуть в их электронные почтовые ящики, мы наверняка узнали бы много интересного.
– Тони, как это у вас говорится по-английски? Если бы желания были лошадьми, то нищие ездили бы верхом, так? Сложно это как-то. У русских есть более образная пословица: если бы у бабушки был член да борода, то бабушка была бы дедушкой.
– Интересные у вас пословицы, – ухмыляется Тони. – Только к чему это ты?
– К тому, что если бы мы с тобой проводили официально объявленное расследование с санкции правления и юридического департамента, то мы могли бы потребовать доступ к лэптопам сотрудников. Но в данный момент мы с тобой осуществляем плановую проверку на предмет соответствия суммы дохода с оборота принципам бухучета. Мы никак не сможем заглянуть в их ящики, у нас нет на это полномочий.
– Я понимаю, – вздыхает Тони. – И все равно эта мысль в голову лезет, когда в конце дня я вижу компьютеры, оставленные на ночь в офисе, включая ноутбуки Вонга и самого Чена. Сотрудники просто пристегивают их к столу, а некоторые и этого не делают. Ты чего остановился-то?
Со стороны, должно быть, кажется, что я налетел на невидимую стену и стою, потирая лоб и пытаясь сообразить, что же со мной произошло. Как же все-таки элементарно решаются некоторые казавшиеся неразрешимыми проблемы,
– Тони, – говорю я, – мы получим переписку Вонга и Чена. Придем ночью и скопируем содержимое жестких дисков. Вот и все. Ключи-то от офиса у нас есть.
По лицу Тони видно, что эта мысль не приходила ему в голову и в принципе не могла прийти.
– Ты серьезно? Это же незаконно.
– Почему незаконно? Компьютеры – собственность «Логан Майкротек». Мы с тобой, согласно уложению о внутреннем аудите, имеем доступ к любым документам и данным внутри компании. Да, если бы полиция вздумала собрать сведения таким образом, без ордера судьи, то они вряд ли были бы допущены в качестве улик в суде, но мы ведь с тобой не полиция, у нас другие стандарты доказательств и процедуры. Ранберу нужна информация, а как мы ее добудем – его не интересует.
– Но как ты собираешься это сделать чисто технически? – Тони по-прежнему в недоумении. – У нас нет оборудования, да и если бы было, что с того? Мы же не компьютерщики. А специализированные консалтинговые фирмы ни за что не пойдут на такое дело по этическим соображениям.
В этом Тони прав. Ни один эффективный человек (а партнеры консалтинговых фирм – люди крайне эффективные) не станет ввязываться в столь сомнительную историю. Крайняя осторожность – необходимый элемент эффективности, в то время как ночные манипуляции с оргтехникой без ведома пользователей могут показаться кое-кому недостаточно респектабельным занятием. Так недалеко и до карьерных осложнений. Но не будем отчаиваться, Тони. Я вижу дорогу. Из своей маленькой ниши, как маяк, светит мне медная рожа Томаса Кини – ковбоя Мальборо, обмороженного в усинской тундре. Что ни говори, а среди эффективных людей редко попадаются по-настоящему интересные. И наоборот.
Глава XXVIII. Машина, которую нельзя остановить
– Ну, вот и все, мои ребята закончили, – улыбается Том Кини. Его вид выражает сдержанную гордость за хорошо и проворно сделанную работу. На всю операцию ушло около трех с половиной часов. За это время он и двое его помощников, молчаливых очкастых китайцев, скопировали содержимое дисков в компьютерах Чена, Вонга и пары торговых представителей. Я позвонил ему накануне. Том с трудом припоминал нашу встречу в морозильнике русского ресторана, но, выслушав меня, сказал, что его фирма может предоставить описанные мною услуги. Поскольку приблизительная цена укладывалась в согласованный с Ранбером бюджет, общий язык был найден быстро, и Том согласился незамедлительно выдвинуться со своей командой в район сосредоточения.
– Превосходно! – говорю я, – Вот возьмите – это список ключевых слов, по которым нужно будет сделать поиск в почтовых ящиках и прочих документах – на английском и китайском. Вы помните, какого рода сообщения и файлы нас интересуют?
– Да, не беспокойтесь, мы все сделаем, как договорились, – уверяет меня Том.
Том Кини – вроде малый сообразительный, должен справиться. Но на всякий случай я напоминаю:
– Если что-то кажется подозрительным даже в малейшей степени, я должен это видеть. Поиск должен быть самым тщательным. Нужно также постараться насколько возможно восстановить сообщения, которые были удалены пользователями.
– Ясно. Сделаем.
– И еще, Том. Вы говорили, что можете навести справки о собственниках компаний. В этом списке – фирмы, представляющие для нас интерес, – я подаю ему еще один лист бумаги: – В основном это дистрибьюторы. Но особое внимание уделите вот этому названию: «Грэнд Эмперор». Мы хотели бы знать, кто является учредителями и владельцами этой фирмы.
Том кивает.
– Пожалуйста, проверьте и по официальному реестру, и, если получится, по своим каналам. Нам нужны не подставные лица, а фактические владельцы.
– Мы попробуем. Посмотрим, что получится. Ну, мы пойдем. Спокойной ночи или, скорее, того, что от нее осталось.
В четыре часа ночи на улицах Цим Ша Цуя почти прохладно. Нет толчеи. Нет пузатых туристов в шортах и сандалиях. Портные-индусы, которых в Гонконге невероятное количество, не хватают за рукав, предлагая немедленно сшить костюм. В общем, покой и благодать. Я люблю ночь. Мне кажется, я мог бы легко перейти на ночной режим жизни, этак на месяцок. А что, подъем часиков в семь вечера. Отбой, соответственно, в одиннадцать утра или в полдень. Я бы так пожил. Это как в отпуск съездить – освежает.
– Павел, – вдруг говорит Тони. – Ты знаешь, у меня какое-то странное чувство.
Тони Мак-Фаррелл, наверное человек дневной. Иначе его бы не одолевали странные чувства в такую дивную ночь. Я молчу.
– Мне кажется, что мы с тобой запустили машину, которую уже нельзя остановить, – Тони говорит почему-то грустно.
– А зачем ее останавливать? Пусть тарахтит себе. Уже тепло, Тони. Гринлиф вчера прислал файлы, полученные от трех дистрибьюторов.
– Неужели сработало?
– Да, и картина одна и та же. Чен и команда путем махинаций с размером заказа обеспечивают агентам наименьшую цену на особо ходовые изделия. А потом заставляют агентов передать товар «Грэнд Эмперор» без наценки. «Грэнд», в свою очередь, везет процессоры в Корею, Японию и еще черт знает куда и продает их нашим же клиентам, отнимая бизнес у представительств «Логан Майкротек» в этих странах. Классическая картина «серого рынка». «Логан Майкротек» теряет бизнес, а «Грэнд Эмперор» на этом наживается. Пикантность ситуации состоит в том, что все это инициируется изнутри «Логан Майкротек», и мы с тобой знаем, кем. Мы пока не можем этого доказать. Но после сегодняшней спецоперации у меня есть надежда.
– Я понимаю, это все так, – соглашается Тони. – Меня другое смущает. Мы все делаем как шпионы. Тайком. Постоянно говорим неправду о том, зачем мы здесь и чем занимаемся. А то, что произошло сегодня ночью, вообще больше всего напоминает кражу со взломом. Павел, мы аудиторы, представители профессии, задача которой – обеспечивать честность и открытость. А как можно способствовать честности и открытости, действуя обманом и тайно?
Вот ведь чудак-человек, о чем задумался в ночь глухую.
– Да ты, Тони, просто софист какой-то, любитель этических парадоксов. Не переживай. Мы же не по своей воле. Обстоятельства вынуждают. Как тут иначе действовать? Ты вспомни, что случилось с Кимом. Вспомни, что Порше говорил мне про Вонга. Да и сам Чен какие-то притчи рассказывал о выборе между гибелью и величием. Случайно все это? Если подумать, о каких деньгах идет речь, вряд ли.
– Да уж, ободрил ты меня, – усмехается Тони. – Даже захотелось, чтобы со мной был мой старый добрый «Кел-Тек». Спокойней было бы как-то.
Тони даже после стольких лет знакомства не перестает меня удивлять.
– У тебя дома есть оружие?
– Есть. На всякий случай. У меня же семья.
Дальше до самой гостиницы мы идем молча. О чем думает Тони – я не знаю. Может быть, он пытается примирить мои методы работы с кодексом профессиональной этики. Я стараюсь не думать ни о чем. Особенно о пистолете, который Тони держит дома. Потому что если я буду о нем думать, мне тоже захочется купить пистолет. Так, на всякий случай. Все-таки живем мы в плохом районе. Не зря Галина боится. Стреляют. Можно еще сейф специальный купить. Пистолет будет лежать в сейфе, запертый на замок. Так он пролежит несколько месяцев. Но ведь если нападут бандиты, не будет времени возиться с замком. Поэтому я открою сейф. Пистолет пролежит еще какое-то время в сейфе, но уже в открытом. Потом для большего удобства, пистолет переместится в ящик моего стола – в самый нижний. Потом в тот, который повыше. Потом еще повыше. Наконец он окажется в самом верхнем ящике стола. Под рукой. Потом… В общем, милитаризм какой-то получается, гонка вооружений. А я человек доброй воли, я за мир и дружбу народов.
Глава XXIX. Швейцарская корова и таинства брака
Гостиница у нас в Гонконге так себе. Номера узкие и длинные какие-то, как пеналы. Но мне все равно.
На столе передо мной – папка с распечатками сообщений, отобранных и сгруппированных по темам Томом Кини. Я листаю страницы. В основном ничего примечательного: обрывки, вырванные из контекста; трудно понять, о чем идет речь. Но вот это интереснее: начинает мелькать слово «Дайби». Сначала переписку о предстоящей покупке малайзийской компании ведут Чен и Логан. Потом к ним все чаще подключается Клейфилд, вероятно обеспечивавший юридическую сторону сделки. И вот сообщение от Чена, отправленное больше года назад: «Сделки с «Дайби» не будет. Ее покупка была бы большой ошибкой». И объяснения – почему. Адресовано Джеральду Клейфилду. Логана в копии нет. А на следующий день ответ от Клейфилда: «Старика пока огорчать не будем. Выделенные средства можно использовать. Я рассматриваю альтернативы». Потом в папке Кини долго нет сообщений на эту тему. И вот через год с небольшим – послание для Чена: «Швейцарская корова дает молоко. Жирность тридцать процентов». Автор – Джеральд Клейфилд… Ну, Джерри, это уже сметана какая-то получается. Еще через две недели от Чена Клейфилду: «Посылку из Цюриха получил. Спасибо».
Ну что ж, в переводе с эзоповского и с добавлением того, что раскопал Тони, получается примерно следующее. Чен или сам Логан – не важно – собирается купить компанию в Малайзии. Для этой цели выделяются деньги – сто двадцать миллионов долларов. Деньги помещаются на специальный счет. Сделка проваливается. И тут начинается самое интересное. Логану об этом не сообщается. Клейфилд ищет альтернативные места вложения для денег и находит – хедж-фонд в Цюрихе. Каждый квартал деньги со счета «Логан Майкротек» в несколько приемов изымаются и направляются в Швейцарию. В конце квартала деньги переводятся обратно, чтобы аудиторы плохого не заподозрили. Вложение оказывается вполне доходным и приносит концессионерам за первый год 30 %. Тридцать процентов от ста двадцати миллионов – это тридцать шесть миллионов долларов. Недурно. Часть заработанных таким образом денег переводится Чену, что он и подтверждает. Вторая половина остается, надо думать, Клейфилду. Разумеется, посмотреть, кому принадлежит счет, цюрихские гномы мне не дадут. А мне и не надо. Мне и так все ясно. И потом, есть структуры, отказать которым даже для швейцарского закрытого инвестиционного клуба будет сложно.
Теперь посмотрим вот на эту группу сообщений. Например, вот это – от Чена Клейфилду от 29 июня прошлого года: «Самая низкая цена за квартал – 14 апреля. Было бы хорошо оформить грант этой датой». И ответ от Клейфилда: «Старик подписал, как обычно». Таких сообщений несколько. Грантом называется порция опционов, выдаваемая сотруднику за один раз. В «Логан Майкротек» начальникам уровня Чена и Клейфилда очередной грант должен выделяться в конце квартала. Теперь посмотрим, что получилось в этом случае: рыночная стоимость 14 апреля была $24,38, а 30 июня – уже $31,52. Чен и Клейфилд оба получили по сто тысяч опционов в тот день. Соответственно, каждый на изменении даты наварил по семьсот четырнадцать тысяч долларов. И это только один грант. А сколько их, таких грантов? Много. И я это давно знаю. После того, как я получил доступ к компьютеру и документам Роситы Моралес, я целые выходные провел, копаясь в бумагах и цифрах. К концу двух суток я знал, что Логан одобрил оформление задним числом более чем для тридцати грантов. Смоделировать и рассчитать последствия этого для финансовой отчетности у меня не было времени, но ясно одно – они будут астрономическими. Я знал, что произошло. Теперь знаю, как. Клейфилд, в ведении которого находится учет акций и опционов, подсовывает Логану бумаги, а тот подписывает. Логан – инженер, а не юрист или бухгалтер. Он думает, что если можно вознаградить своих ближайших соратников, не уменьшив сумму чистой прибыли, то почему бы этого не сделать. Он не видит, что кому-то от этого может быть плохо. А плохо, господин Логан, может быть, прежде всего, вам, потому как это ваша подпись стоит на бумагах.
Ай да Клейфилд! Ай да главный по этике! Ай да юрист, стоящий на страже интересов компании, ее руководства и акционеров! Стащить у своей фирмы десятки миллионов долларов из-под носа у президента и при этом президента же и подставить – это надо суметь. Перед моими глазами на секунду возникает спесивое лицо Джеральда Клейфилда, его руки – палец в перстне с надписью «Веритас» постукивает по ослепительным часам. Зачем ты ввязался в это дело, Джерри? Ты же далеко не бедный человек. Я понимаю, что много для вашего брата не бывает, но все-таки. Должность твоя дает тебе власть и ощущение собственной важности, которое ты не стесняешься демонстрировать. Сидел бы себе, изводил бы потихоньку подчиненных и упивался бы тем, какой ты весь успешный и эффективный. Видишь, Джерри, я держу слово. В стратегию не лезу и стремлюсь соответствовать своему уровню. И ты теперь в моих руках.
Я ищу, нет ли в распечатках упоминаний о «Грэнд Эмперор». Именно их, а не переписку о «Дайби» или опционах, я надеялся найти в первую очередь в компьютере Чена. Их не видно. По крайней мере само имя ни разу не называется. Обидно, досадно, но ладно. Зато есть отчет Томаса Кини о собственниках компании «Грэнд Эмперор», согласно которому десять процентов акций принадлежит человеку по фамилии Чу. Любопытное совпадение – так же зовут и основного владельца «Пасифик Стар», двоюродного брата зятя Реймонда Чена, как мне сказал Ясухиро Эмото. А вот оставшиеся девяносто процентов акций «Грэнд Эмперор» находятся, согласно отчету Кини, у некой фирмы «Ариба», зарегистрированной на Британских Виргинских островах. Так, ситуация, похоже, усложняется. Но тут внизу страницы есть сноска. Посмотрим. Кини пишет: «По законам Британских Виргинских островов имя владельца компании не может быть разглашено без его согласия. Поэтому следующая информация является неофициальной. Согласно наведенным нами справкам, учредителями компании «Ариба» являются Питер Вонг, резидент Гонконга, и Белинда Фостер, гражданка США».
Белинда Фостер, Белинда… Где-то я слышал это имя недавно. Ах да, это же Тони мне рассказывал романтическую историю любви студента-юриста и официантки и их скоропостижной свадьбы в Лас-Вегасе. Что ж, это очень даже хорошо, что в Лас-Вегасе. В штате Невада записи о заключении брака считаются публичной информацией, и к ним можно получить доступ через подписные базы данных. В «Доггерти и Своне» мы имели доступ к таким базам данных, и пароль у меня остался. Значит, пора выходить в интернет. Вот, наконец, все загрузилось. Выбираем штат – Невада. Раздел «регистрация и расторжение брака», вводим имя – Белинда Фостер. Пуск. И через пару секунд я читаю:
«23 сентября 1981 года в Лас-Вегасе зарегистрирован брак Белинды Джессики Фостер и Джеральда Патрика Клейфилда».Глава XXX. Печальный и благородный идальго
«Привет, Павлуша! Спасибо тебе за твое письмо. Для меня очень важно было его получить. Мне одиноко в этом огромном городе, где слишком много людей и слишком мало тепла. Особенно много в нем женщин, и кажется, что все они моложе и красивее меня. Ты знаешь, в последнее время моя жизнь приобрела какой-то фиолетовый оттенок. Я как будто потеряла способность радоваться жизни и восхищаться. Мне все чаще кажется, что восхищаться и радоваться уже нечему. Вместо солнца и красок я вижу вокруг только грязь, бомжей, ворчащих бабок, толкотню в метро, неустроенность, грызущих друг друга, как крысы, людей. Я пытаюсь смотреть в будущее, и вижу – на годы и годы вперед – только борьбу за кусок хлеба и крышу над головой, ненавистную работу, случайных, чужих людей вокруг меня и со мной, все большее увядание и одиночество. Я оглядываюсь назад, на прошлое, а там – какой-то туман, сквозь который едва проглядывают три-четыре цветных пятна, некогда ярких, но с каждым годом все труднее различимых под густой серой пеленой. Я не понимаю, куда девалась жизнь, почему столько лет прошло так бессмысленно и пусто. Мне важно, очень важно знать, что ты помнишь меня, помнишь такой, какой я была когда-то юной, полной надежд и глупых иллюзий, помнишь, несмотря на разочарование и боль. Дорогой мой, добрый мой Павлуша, воспоминание о тебе – как зеркало, глядя в которое, я, пусть только на минутку, снова чувствую себя молодой, желанной, любимой – безнадежно и прекрасно старомодной девицей из средневековых романов, мечту о которой печальный и благородный идальго когда-то поклялся нести в своем сердце всю жизнь. Спасибо тебе за это. Если можешь, не исчезай совсем из моей жизни, появляйся в ней хотя бы иногда, хотя бы редкими строчками писем. Вероника».