Прохожий

Малышева Анна Витальевна

Леонид, до сих пор молчавший и сосредоточенно глядевший на багровый стеклянный шар в своих ладонях, вдруг подал голос.

– Я что-то вижу, – без интонаций произнес он. – Я что-то вижу. Положите руку.

Клавдия склонилась к гостье, обдавая ее пряным запахом дорогих духов:

– Положите ладонь на шар, скорее!

Леонид с закрытыми глазами протянул шар вперед, и Александра, внутренне содрогаясь от волнения, положила руку на гладкую стеклянную сферу, словно наполненную кровью. Шар оказался неожиданно теплым. В какой-то миг ей почудилось, что она

ощущает слабую пульсацию, будто шар бился и дышал, как сердце. «Леонид просто согрел его в ладонях, пока мы говорили, – сказала себе художница, не отводя взгляда от бескровного лица медиума. – А пульсация стекла – самовнушение. Это я сейчас ощущаю пульсацию собственной крови».

– Не сопротивляйтесь, – услышала она сзади взволнованный шепот Клавдии. – Не сопротивляйтесь!

– Я вижу дом и рядом деревья, – продолжал Леонид, не открывая глаз. – Я вижу человека. Он сейчас думает о вас. Он много думает о вас. Вы расстались… На полпути.

Александра старалась контролировать сбивавшееся дыхание. Во рту пересохло, она покосилась на стакан с водой, но пошевелиться не решилась.

– Вы тоже думаете о нем, – бесцветным голосом произнес Леонид, выдержав паузу. – Вы знаете, о ком я говорю.

Александра смотрела в переносицу сидевшего напротив медиума.

– Не сопротивляйтесь, – снова послышался шепот Клавдии.

– Мужчина исчез, я больше его не вижу, – проговорил Леонид. – Теперь появилась женщина. Женщина намного старше вас. Вы сильно беспокоитесь о ней.

Александра сжала губы, с которых готов был сорваться вопрос. Она ни в коем случае не хотела наводить медиума на верный путь. «Если он все увидит сам и скажет правильно, тогда поверю!»

– У этой женщины много проблем, – продолжал Леонид. – Слабое здоровье. Одиночество. Материальных проблем я не вижу. У нее часто бывают плохие мысли… Очень плохие мысли…

Он вдруг замолчал, словно наткнулся на стену. Александра не выдержала:

– Что за мысли? О чем?

Леонид внезапно открыл глаза. При первой встрече Александра не сумела определить их цвет. Теперь они сделались больше и ярче и оказались зелеными.

– О смерти, – просто ответил медиум.

Художница откинулась на спинку кресла, и ее ладонь соскользнула с поверхности шара. Клавдия, стоявшая у Александры за спиной, услужливо подала ей ополовиненный стакан с водой:

– Это забирает много сил. Несколько минут не вставайте, у вас может закружиться голова. Вы были в контакте с уникальной вибрацией.

Жадно осушив стакан, Александра закрыла глаза. Вода показалась ей горьковатой, и художница действительно ощущала дурноту, как в самолете при турбулентности.

– Вы можете описать мужчину, который думал обо мне? – спросила она Леонида, не открывая глаз.

– Нет, – моментально ответил медиум. – Я тут же забываю все лица и имена после сеанса. Так защищается от истощения мой мозг. Вам надо было спрашивать в момент контакта.

– Удобно. – Александра сделала глубокий медленный вдох и заставила себя взглянуть на хозяина лаборатории. – Хотелось бы и мне уметь забывать.

– Очень

мудрое желание, – кивнул Леонид. – Заметьте, люди массово посещают всякие курсы по тренировке памяти. А попробуйте затащить кого-нибудь на курсы по тренировке забвения! Придут разве что жертвы насилия, которые мечтают стереть страшные воспоминания. Считается, что хорошая память – это дар судьбы. А ведь совсем наоборот. Здоровье, покой и долголетие дарит именно способность забывать все ненужное, ранящее нас.

–Вы очень побледнели.– Клавдия обошла кресло и, склонившись, заглянула гостье в лицо.– Вам не помешало бы провести полчасика в нашей оргонной камере.

Александра отрицательно покачала головой. Она часто сглатывала слюну, борясь с подступающей тошнотой, на лбу выступила испарина.

– Дайте еще воды, – сквозь стиснутые зубы процедила художница. – Только простой воды, из-под крана.

Пожав пышными плечами, обтянутыми черным бархатом, Клавдия удалилась. Леонид сочувственно смотрел на гостью. Его глаза померкли, яркий зеленый оттенок радужки выцвел.

– Вы напрасно отказываетесь от сеанса в камере Райха. – Повернувшись в кресле, медиум указал на приземистый деревянный шкаф в углу комнаты. В отличие от других шкафов дверца у этого была не стеклянная, а сплошная, из массива дерева. – Люди выходят оттуда обновленными.

Неслышно ступая, сзади подошла Клавдия, и Александра вздрогнула, когда та коснулась ее плеча:

– Ваша вода. Несколько сеансов в камере – и вы забудете о бессоннице, например.

– Я не жалуюсь на сон. – Приняв стакан, Александра медленно осушила его. Ей становилось легче, голова уже не кружилась. При всем скептицизме, с которым художница всегда относилась к области сверхъестественного, она должна была признать – только что ей довелось испытать нечто совершенно новое. Ее правая ладонь как будто все еще ощущала гладкую, словно маслянистую стеклянную поверхность шара.

Клавдия подошла к шкафу в углу и распахнула дверцу. Александра, заинтересовавшись, встала и приблизилась к оргонной камере. При ближайшем рассмотрении становилось очевидно, что это не шкаф, а довольно грубо сработанный ящик высотой метра полтора, шириной и глубиной около метра. Вместо полок Александра увидела внутри обыкновенный венский стул, довольно облезлый, но с виду еще крепкий. Изнутри ящик был обит листовым железом, включая пол и потолок. В боковых стенках художница заметила круглые сквозные отверстия.

–Это для того, чтобы в закрытую камеру проникал воздух,– пояснила Клавдия, уловив направление взгляда Александры.– Пациент входит в камеру, просто садится на стул, мы закрываем дверь снаружи. И следующие полчаса он проводит наедине с собственными вибрациями и уникальной солнечной энергией, которую засасывает и удерживает в себе камера. Это атмосферный оргон, исцеляющий спектр солнечного излучения. Основа зарождения жизни на Земле и гарант ее сохранения. То, что человек безжалостно разрушает.