Прохожий
Шрифт:
– Иди ты к черту, – с чувством произнесла Александра.
…И только спустя полчаса после ухода Стаса она вспомнила о забытом в ведре роскошном букете, ярком и бесполезном.
Александра села за работу: очередной натюрморт, скучная косметическая реставрация. То, что годами давало ежедневный хлеб, но не позволяло строить планов на завтрашний день. «Наверное, это похоже на несчастливый, но крепкий брак, – горько острила она, в разговорах со своей подругой Мариной Алешиной. – И счастья нет, и бросить сложно».
Художница несколько раз брала телефон, находила новый номер
Когда она отодвинула в сторону банку с комками ваты, испачканной растворителем, и сняла перчатки, давно стемнело. Капель перестала барабанить в отливы под окнами. Художница взглянула на циферблат огромного жестяного будильника – время подходило к десяти. Встала, вышла в коридор, безотчетно прислушиваясь. Прямо за перегородкой, с другой стороны, Юлия Петровна установила огромные часы в человеческий рост, в деревянном футляре – изделие середины прошлого века, когда вещи делались массивными, основательными. Эти колоссальные часы до сих пор шли точно. Их надо было раз в сутки заводить ключом, открыв дверцу сбоку. Как сказал однажды Стас, в них можно было бы и спать, правда, стоя. Каждый час раздавался бой глубокого, солидного, бронзового тона. Сперва, поселившись в новой мастерской, Александра возненавидела эти часы, потому что они будили ее, а слышимость была такая, будто они стояли у нее в изголовье. Потом художница привыкла к ним. Наконец перестала замечать и больше не просыпалась от этих величественных звуков.
Через пять минут она поняла: часы так и не пробили десять раз. Сегодня, а быть может, и вчера их не заводили.
Это могло показаться пустяком, но Юлия Петровна была сердечно привязана к этим исполинским часам, подаренным ее родителям на свадьбу. В детстве она неимоверно гордилась привилегией заводить их. И теперь, достигнув более чем зрелых лет, Юлия Петровна никогда не пренебрегала своей священной обязанностью. Обо всем этом она не раз рассказывала жиличке, принимая от нее очередной взнос за квартиру. Юлия Петровна вообще говорила очень много, стараясь удержать возле себя слушателя, прежде чем снова оказаться в одиночестве. Александре во время ее кратких визитов непременно предлагались чашка чая и расклад на картах Таро, с которыми Юлия Петровна не расставалась. Чай художница выпивала, а от гадания вежливо отказывалась. Взамен ее пичкали воспоминаниями, обычно одними и теми же.
«А если с ней случился инсульт или инфаркт и она лежит там одна, без сознания, без помощи? – Александру одолевали все более панические мысли. – Ну почему Стас не зашел туда днем, у него же есть ключи! А если… Она наглоталась каких-нибудь таблеток из-за Стаса?! У нее же целая аптека на дому!»
Накинув куртку и переобувшись в резиновые сапоги, Александра
Александра подошла к двери напротив, которая, по словам Юлии Петровны, никогда не открывалась, и нажала звонок. Через полминуты ей открыли, не задавая вопросов.
На пороге стоял мужчина средних лет, краснолицый, плотный, в спортивном костюме и в тапочках. На руках у него сидел откормленный рыжий кот. Кот неприязненно смотрел на Александру.
– Да? – без интереса спросил хозяин кота.
– Извините, – взволнованно проговорила она. – Вы не слышали, не видели сегодня ничего необычного? А может, и вчера… Там…
Она указала на дверь Юлии Петровны. Сосед покачал головой:
– Нет.
Хозяин кота был очень немногословен. Александра извинилась, и он закрыл перед ней дверь.
Поколебавшись, художница набрала новый номер Стаса. Как она и опасалась, номер не отвечал. Тогда она позвонила Валере. Ответили сразу. Александра ожидала услышать хриплый пропитой голос, но Валерий заговорил мягко и любезно:
– Да, слушаю вас? Чем могу служить?
Было ясно, что, несмотря на позднее время, кладбищенский сторож, недоучившийся на филфаке МГУ, трезв.
– Мне дал этот номер Стас, – ответила Александра. – Он рядом?
– Рядом, но…
После короткой паузы Александра закончила за собеседника:
– Спит?
– Да, – подтвердил Валера. – Стас приехал очень усталый и сразу лег. Разбудить его?
– Если у вас получится, – вздохнула художница. – Скажите, что звонит Саша.
Через минуту она услышала знакомый сиплый бас:
– Саш, прости, я уже лег. Что там у тебя срочного? До утра нельзя погодить?
– Да есть кое-что, – сурово ответила она, невольно копируя интонации Марьи Семеновны. – Ты больше не заходил к Юлии Петровне?
– Я ведь сказал тебе, что сразу поеду к Валере на кладбище. – Стас прокашлялся. – Может, завтра соберусь с духом…
– А ее, похоже, второй день дома нет. – Александра взглянула на дверь своей квартирной хозяйки. – Может, даже третий.
– Я же тебе сказал, когда мы шли в магазин, – напомнил скульптор. – Десять минут не мог ни дозвониться, ни достучаться. Уехала, наверное.
Юлия Петровна относилась к той разновидности жителей центра старой Москвы, которые почти никогда не покидают ареала своего обитания. Александре встречались люди, чьи передвижения ограничивались несколькими переулками, с которыми они срослись, как улитка с раковиной.
– Удивлюсь, если это так, – после паузы сказала она. – Жалко, что ты увез ключи.
– Думаешь, что-то случилось? – встревожился Стас.
Александра снова помедлила с ответом. Ей вспомнился Леонид, приложивший ладони к перегородке, его тихий голос, шепчущий: «Это идет отсюда… Скоро случится что-то очень плохое…» Затем она вспомнила рассказ Игоря и похолодела.
– Я думаю, тебе надо ехать сюда с ключами, – решительно произнесла она. – Мы должны открыть дверь.
– Да ты что! – в панике воскликнул скульптор. – Я чуть жив, как я поеду?! Да и поздно, далеко… Давай завтра?