Проклятье живой воды
Шрифт:
— Роза находится под строжайшим присмотром. — отчеканил он. — Ей обеспечен надлежащий уход.
— Строгий присмотр и действительно надлежащий уход заболевшему мутанту может быть обеспечен только в резервации и одном из расположенных на ее территории изоляторов. Здесь вы просто не сможете создать нужные условия…
— Мы постараемся.
— Сэр Генри, вы умный человек. Вы должны понять, что это — единственный выход. Мы явились, чтобы забрать мутанта…
— Вот и забирайте где-нибудь еще, — отрезал тот. — А Розу я вам не отдам. Я не допущу,
— Но таков закон.
— Закон в моем доме — я. И я приказываю вам немедленно удалиться.
— Глупец…
— Вы забываетесь. Я могу приказать слугам вышвырнуть вас вон. — сэр Генри нарочно повысил голос, чтобы домашние могли услышать хотя бы часть диалога.
— Это неразумно, — маленький человечек, тем не менее, попятился, — вы не отдаете себе отчета… Закон на нашей стороне. Если мы и удалимся, то только для того, чтобы вернуться. Уже с приказом об аресте упомянутого мутанта.
— И кем будет подписан этот указ? Премьер-министром? Старшим инспектором Скотланд-Ярла? Министром внутренних дел? Лично ее величеством? Так или иначе, я знаю всех этих людей и найду, что вам противопоставить.
— Его светлостью сэром Джоном Макбетом.
Имя заставило сэра Генри удивленно оцепенеть. Выходит, недавно мало, кому известный алхимик — лет двести миновало с той поры, как Макбеты последний раз играли значительную роль при дворе, но потом их звезда закатилась, и если бы не «Макбет Индастриз», не воссияла больше никогда — был сильнее самой королевы?
— Хорошо, — услышал он свой голос. — Я встречусь с лордом Макбетом. И тогда посмотрим, кто кого.
Чистильщик лишь поклонился, сгибаясь чуть ли не пополам.
— Мы не прощаемся, — только и изрек он.
Священник выходил последним. Он обернулся на сэра Генри, шевельнул губами, словно пытался что-то сказать, но осекся. Хлопнула дверь.
Несколько секунд сэр Генри стоял, словно оглушенный тишиной, а потом повернулся и медленно стал подниматься на второй этаж.
Навстречу ему бросились леди Элинор и Джеймс Фицрой.
— О, Генри, мы слышали, — женщина стиснула руки. — Но я мало, что поняла. Что произошло?
— Произошло то, что только что чистильщики хотели забрать в резервацию нашу дочь, — ровным голосом промолвил тот. — А я не дал им этого сделать. Я не желаю…
— Но Генри. — ахнула леди Элинор. — Как ты мог? А вдруг ей там будет лучше?
— Я не желаю, — голос сэра Генри чуть дрогнул, и женщина втянула голову в плечи, понимая, что перебила супруга, — чтобы моя дочь обитала в какой-то резервации. Моя дочь должна оставаться рядом со мной. Только так я смогу ее защитить…
Сэр Генри прошел мимо жены и племянника, обойдя их, как пустое место, и направился в комнату дочери.
Еще на подходе его поразил тяжелый удушливый запах. Едко пахло чем-то гнилостным и в то же время звериным. Граф невольно достал платок, прижав его к лицу. «Надо приказать чаще проветривать помещения.» — мелькнула в голове мысль.
На
— Что вам угодно, ваша светлость? — прогнусавила она из-под повязки.
— Я пришел проведать свою дочь, — ответил сэр Генри.
Женщина встала так, чтобы скрыть от посетителя происходящее в комнате. Но она не могла скрыть ни запаха, который в комнате был еще сильнее, ни странного хлюпанья и возни.
— Не надо.
— Почему? — он достал из кармана надушенный платок, приложил к лицу. — Я отец, я имею право…
— Отец? — казалось, мисс Браун впервые слышит это слово.
— Да. Я отец этой девушки и желаю видеть свою дочь. — сэр Генри понимал, что голос его из-под платка звучит не слишком грозно, но был готов прорываться с боем. — И я войду в комнату, чего бы мне это ни стоило.
Еще несколько минут тому назад он не был готов к столь решительным действиям, но беседа с чистильщиком и возражения сиделки подстегнули его решимость.
— Ну, — сиделка как-то странно замялась, — ежели вам это непременно надо, то так уж и быть, проходите. Только потом не говорите, что вас не предупреждали и не отговаривали.
Она посторонилась. Сэр Генри сделал шаг.
Он сам не знал, что толкает его сюда. Роза заражена. Она изменилась. Ее тело мутировало до неузнаваемости. Теперь это было что угодно, только не его девочка. Самым правильным было отдать ее чистильщикам, после чего проветрить комнаты, прибрать весь мусор и… и что? Забыть весь этот кошмар? Жить, как ни в чем не бывало, отказавшись от единственной дочери? Бросить своего ребенка только потому, что ребенок попал в беду? Когда-то сэр Генри не мог смириться с тем, что вместо сына-наследника у него будет всего одна дочь. Сейчас он точно также не мог смириться с тем, что дочери у него не будет.
Она валялась на полу за постелью. Неестественно розовая туша и серыми пятнами, напоминающими паршу или экзему. Голова почти слилась с раздутым туловищем, конечности колыхались, словно лишенные костей щупальца морских анемон. Существо скребло ими по полу, тщетно пытаясь за что-нибудь зацепиться короткими отростками, которые еще недавно были тонкими девичьими пальчиками. Внутри туши что-то булькало, плескалось, шевелилось, как в мешке, полном живой рыбы.
Но самое жуткое было то, что почти полностью уцелело ее лицо.
Сэр Генри невольно задержал дыхание, когда среди складок рыхлой, сочащейся слизью плоти внезапно увидел глаза своей дочери. Глаза, сохранившие форму, цвет и даже сильно поредевшие, но все-таки ресницы. Остался на месте и нос, хотя стал меньше и словно растекся, сливаясь со щеками, на которых насмешкой над судьбой виднелись ямочки. И губы… то, что теперь было ртом его дочери, окружали губы того самого нежного оттенка, которому не нужна помада.
— О, господи. — невольно прошептал сэр Генри, усилием воли заставив себя остаться на месте. — Роза…