Проклятье
Шрифт:
Блики в очках. Взгляд поверх — на всех сразу и ни на кого. Холодное безразличие.
— Она обиделась, когда я сказал, что между нами, естественно, ничего быть не может. От обиды и наговорила всякого, проклятье ещё какое-то приплела. Молодость, гормоны. Это простительно, конечно.
Простительно! Простительно, к чёрту его! Маша была точно уверена, что он скажет именно так. И слушать это она не собиралась и не могла.
Она знала, что проклятье есть, и этого было достаточно. К чёрту всё.
Автобус
Она никогда ещё не сбегала с занятий.
Автобус вырвался из пробок и покатил по улице, которая с обеих сторон была заставлена типовыми пятнадцатиэтажками. Спальные районы потянулись справа и слева. Маша вышла на остановке — снова пропустила нужную — и по замерзшим лужам пошла к брошенному дому.
Она увидела его издали. В тени чёрных, словно обожженных деревьев дом казался непривычно маленьким. В Машиных мыслях он давно вырос до размеров небольшого замка. Миф стоял на дорожке, ведущей к дому, и курил.
Их взгляды встретились. Миф бросил сигарету под ноги и махнул Маше. Она пошла ему навстречу — сама не понимая, зачем. Просто пошла, как крыса под звуки свирели.
— А я сразу подумал, что ты сюда пойдёшь. Я же забрал у тебя все ключи. А там решётки на окнах, замки, коды. Через окно лазаешь, как шпана, да?
Маша остановилась в двух шагах от него. Она уже видела, что он знает о миске с кровавой водой внутри чёрного дома. Видел — или предполагает, что увидит — примерно ту же картину на чердаке у Смертёныша и на брошенной стройке. И знает, для чего всё это.
— Ты на меня их натравить хотела? Ну и как успехи?
Маша упрямо молчала, пытаясь спрятать руки в рукавах, а лицо — за завесой волос. На крошащейся от старости асфальтовой дорожке дотлевала почти целая сигарета.
— Иди сюда. — Миф шагнул вперёд, попытался схватить Машу за плечо. Она увернулась. — Иди, не бойся. Ну хочешь, я извинюсь? Извини. Я переживаю за тебя.
— Как-то поздно вы распереживались, — буркнула она, отступая ещё на шаг. Сбежать бы, но за спиной Мифа маячил чёрный дом. Ей было некуда больше пойти. Не в институт же, на показательное заседание кафедры.
Миф сощурил глаза под очками.
— Не груби. Ты много глупостей натворила, но их всё ещё можно разрешить. Если ты будешь вести себя, как вменяемый человек, а не как истеричка.
— И что вам от меня нужно в этот раз? Побыть «яркой лампочкой» ещё где-нибудь?
Он сделал выпад, Маша не успела увернуться, и Миф крепко схватил её за локоть.
— Давай поговорим в машине. Холодно здесь, и дождь обещали.
Чёрный
— Пристегнись.
Маша хватала ртом воздух. Внутри машины было накурено, но Миф не открывал окна. Боялся, что она закричит? Её замутило.
— Ты можешь пристегнуться?
Непослушными руками она пошарила вокруг, наткнулась на холодную ленту ремня безопасности. Пристегнулась.
— Куда мы едем? Хотите потащить меня на заседание кафедры?
Миф нервно хохотнул, трогая машину с места.
— Ну вот ещё, мне только цирковых представлений не хватало. Ты что думаешь, мне интересно перед ними оправдываться? Виноват я или нет — не их дело.
Глядя, как мелькают за окнами типовые высотки, Маша проглотила ярость, потом обиду, потом омерзение. Как всегда — смелость быстро закончилась. При Мифе она становилась немой и покорной, как овца. Она не умела ему сопротивляться.
— Так значит, ты их и правда на меня хотела натравить? — спросил Миф почти со смехом, как будто Маша атаковала его игрушечными солдатиками.
— Если бы я могла, я бы всю вашу жизнь разрушила. — От её дыхания на стекле появился запотевший островок.
— Ну-ну, и что бы ты сделала? Рассказала бы жене про любовницу? Домовых бы подняла на восстание? Не смеши. Разрушила бы она… Силёнки не те.
Маша закрыла глаза и в шуме двигателя попыталась различить знакомые нечеловеческие шаги. Напрасно — он был слишком далеко. Она сознательно тянула его в другой конец города, теперь, выходит, должна тащить обратно? Знать бы, куда её привезёт Миф.
Стекло было холодным — Маша прижималась к нему лбом. На светофорах на неё оборачивались водители и прохожие. Может быть, стоило покричать о помощи, постучать в стекло, чтобы обратили внимание, а потом на ближайшем посту дорожной полиции остановили бы Мифа. Маша думала обо всём этом вяло, словно бы следила за действиями персонажей в фильме. Она устала.
Минула черта города.
— Зря вы так ругаетесь, Мифодий Кириллович, — сказала она, тщательно артикулируя, зная, что ему неприятно так называться. — Я почти вытащила сущность из дома на улице Восстания. Я бы вытащила и посмотрела, могла она наложить проклятье или нет.
Миф даже не глянул в сторону Маши.
— Узнала. Сожрал бы он тебя, вот и всё.
— Так вы меня спасаете?
За окном потянулись реденькие лесопосадки. Молодые сосны протягивали ветви к машине, а ветер у обочин поднимал крошечные вихри из листьев. Маша оглянулась на город, убегающий назад, и ей стало жутко. Она скрюченными пальцами поцарапалась в стекло.
Миф заговорил, сначала вовсе себе под нос, потом громче, но всё равно — Маше не полагалось слышать его слова. Он говорил сам с собой.