Проклятие для Обреченного
Шрифт:
Вторая рука проскальзывает между нами, укладывается мне на живот и надавливает, заставляя меня подняться на носочки. Он слишком высокий, чтобы наша заметная разница в росте сильно сократилась, но я делаю это просто потому, что монстр как будто знает, как вынудить меня повиноваться каждому его движению.
— Ты понимаешь, о чем я, Дэми? – Красные глаза темнеют, становятся насыщенно багряными, почти теплыми, но я не даю себя обмануть этой переменой. Огонь, даже если над ним можно согреть ладони, все равно сожрет плоть, если забыться.
—
В этот момент его лицо меняется. Не смягчается и не становится довольным, хоть я только что практически пообещала выполнять все его прихоти. Он просто смотрит… как будто куда-то внутрь меня, глубже, чем смотрели все другие люди. Может быть, я снова сделала что-то не то? Может быть, он снова думает, что я – лгунья, и стоит повернуться ко мне спиной, как в ней тут же окажется припасенный для «любимого мужа» кинжал?
Мысль о кинжале и об избавлении, которое сделало бы меня вечно свободной, приятно греет душу. На окраине сознания проносится приятная картина, от которой кончики пальцев стремительно теплеют, и даже тлеющий взгляд генерала не в состоянии украсть каплю разгорающегося во мне огня. Я могла бы быть счастлива, избавившись от отчима и Намары… и от мужа, который только что определил всю суть нашего брака – я буду его вещью до тех пор, пока буду податлива и полезна.
— Не знаю, о чем ты думаешь, Дэми, - голос Тьёрда опускается до подобного далекому камнепаду низкого гула, - но будь я чуть слабее духом, предпочел бы не стоять к тебе так близко. Возможно, я раздумаю давать тебе слишком много свободы, потому что, хоть моя жизнь до безобразия скучна и однообразна, я не готов расстаться с ней таким постыдным образом.
— Умереть в постели? – непроизвольно вырывается у меня, и я тут же прикусываю язык, пока соль крови намертво не склеивает рот.
— Умереть от руки женщины, - хмыкает он.
И, наконец, отступает, разом избавив меня от своих рук.
На мгновение мне кажется, что я просто упаду без его поддержки, что мое тело хочет быть скованным, потому что иной плен безопаснее свободы, но помутнение быстро проходит, стоит вдохнуть полной грудью и почувствовать на губах обветренный морозом воздух.
Тьёрд все еще чего-то ждет. Не уходит, хотя в нашем коротком разговоре поставлена правильная пауза. Он просто выжидает.
И если я хоть сколько-нибудь его знаю, то прямо сейчас он ждет доказательств того, что сделал правильный выбор. Это унизительно, но только так, подчиняясь правилам пока не очень понятной мне игры, я могу выжить. И, возможно, тот образ спокойного одиночества в собственном замке станет реальностью.
Пока же я просто кланяюсь ему, не забывая, что невесте дракона следует не очень-то усердно гнуть спину, и с холодным почтением интересуюсь:
— Когда я увижу тебя в следующий раз, господин?
Что ж, судя по дернувшемуся вверх правому уголку его рта, я угадала и дала монстру его порцию раболепия.
— Мой меч нужен императору, как надолго – зависит от количества пролитой крови, которой окажется достаточным для прищучивания дикарей. Но я напишу тебе. И буду ждать, что ты ответить.
Он нарочно использует эти слова: дикари, кровь, прищучивание. Все то же самое можно сказать и обо мне: если я буду слишком строптивой, он тоже, не задумываясь, пустит мне кровь, потому что именно так халларны и поступают с дикарями.
— Я буду ждать вестей, мой господин.
Он кивком отпускает меня, и я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не броситься наутек. У всего есть предел, тем более у исполосованных страхом нервов, и мне ни капли не стыдно, что у меня пока нет сил гордо нести голову.
— Дэми, - окрикивает генерал, и я, остановившись, поворачиваюсь к нему всем корпусом. – Иногда, если у меня будет подходящее настроение, я хочу, чтобы ты звала меня Тьёрд.
Я снова кланяюсь.
Слова не нужны, ему нет дела до того, смогу ли я, не встанет ли проклятое имя поперек горла, не отсохнет ли мой язык. Но я тешусь хотя бы тем, что мысленно могу пожелать «Тьёрду» провалиться прямо в бездну.
Глава пятнадцатая
— Там обозы приехали, - громким шепотом говорит Старая Ши, пока я помогаю ей готовить тесто для пирогов с олениной.
В Красном пике не хватает рук, а мне, как невесте генерала, следует выказывать знаки любви к императору и его солдатам. Поэтому, засучив рукава, приходится готовить провиант для стоящего неподалеку небольшого гарнизона. Я бы с радостью запекла в каждом куске теста ржавый гвоздь, но тогда бы пришлось проглотить точно такой же и надеяться, что он убьет меня до того, как это сделает разгневанный император.
Со дня нашего с Тьёрдом «обета» прошла почти неделя. Как и обещал, он прислал мне в помощь расторопную бойкую смуглую девицу, чей разрез глаз до сих пор меня удивляет, как и ее рассказы о странах далеко за Острым морем и Дымными островами, которые лежат у самого края мира, где всегда дуют пустыне ветра, а земля под ногами цвета ржавой латуни. И вместе с ней еще пару рулонов ткани с короткой припиской, что ему необходимо время, чтобы преподнести мне, как заведено у халларнов, достойные дары.
И вот, пока я раскатываю тесто маленькими кругляшами, Старая Ши быстро вытирает руки о передник и решительно оттаскивает меня от кухонных забот. Осматривает с ног до головы, смахивает муку со щек и поправляет волосы.
— Чудовище тоже пожаловало? – устало интересуюсь я.
Последних два дня я почти не сплю и не выхожу из кухни, и мысль о том, чтобы корчить перед Тьёрдом счастье и радость, вызывает болезненную изжогу.
— Нет, но прибыли его люди, и если я хоть что-то смыслю в этих играх, то генералу обязательно донесут, что его невеста выглядела как неупокоенный дух.