Проклятие дома Ортанов
Шрифт:
«Странно! Какому чокнутому пришло в голову поиграть на флейте во время боя?! Вот правду хозяин говорил, все музыканты не в себе! Разве подобное зрелище способно вдохновить нормального человека?!» – посетила белошвейку мысль, тут же побудившая ее к действию. Танва сама не понимала, зачем она это сделала, но как только между сражавшимися возникла брешь, девушка подобрала то, что осталось от подола, и, ловко прошмыгнув между не заметившими ее стражниками, побежала на звук.
Глава 4
Провал Арториса Великолепного
Ради любви люди совершают всевозможные глупости;
Едва выбравшись из гущи сражения, девушка остановилась и осмотрелась, пытаясь определить, с какой из крыш разносилась по округе заунывная мелодия. На самом деле это было не так уж и просто: бой все еще продолжался, и его шум мешал найти точное местонахождение источника звука. Танве казалось, что она слышит его отовсюду, что флейтист не один, что их несколько, минимум четверо, и этот безумный квартет расположился на крышах вдоль всей улицы. Сначала девушка растерялась, ее охватило отчаяние, но пришедший в трудный миг на помощь разум подсказал, что у этой вроде бы неразрешимой задачи имеется весьма простое решение. Если пристанище музыканта нельзя определить по звуку, значит, его нужно увидеть; а для этого всего лишь необходимо забраться на крышу, на любую из одинаковых черепичных крыш.
Танва выбрала ближнюю справа, поскольку кладка дома была неровной, выступающие из стены камни могли стать удобной опорой для ее маленьких босых ножек. Если бы у платья своевременно не оторвался подол, девушке пришлось бы помучиться, но теперь, когда ногам ничто не мешало, а рукам не приходилось придерживать намокшую под дождем ткань, карабкаться вверх оказалось не так уж и сложно. Всего несколько ловких движений, и белошвейка уже зацепилась руками за карниз окна на втором этаже.
«А из меня бы мог получиться неплохой воришка. На что я талант в лавке трачу?!» – подумала красавица, весьма удивленная своим проворством, ведь в детстве она даже по деревьям не лазила, а забор высотою в метр казался скромной девчушке непреодолимым препятствием.
Первый успех вдохновил, но затем белошвейке пришлось столкнуться с суровой реальностью: выше кладка была идеально ровной, карниз мал и покат, чтобы на него опереться локтями, а руки оказались слишком слабы, чтобы подтянуться. Из всех возможных вариантов дальнейших действий, из всех возможных путей подъема оставался лишь один, вроде бы простой, но чреватый последствиями. Девушка не знала, кто проживает в этом доме, но догадывалась, как среагируют обитатели на ее внезапное появление в окне. Спускаться вниз Танве не хотелось, да она и боялась, поскольку вид сверху вниз куда страшнее, чем снизу вверх. Однако положение было безвыходным (долго висеть на стене не только бессмысленно, но и утомительно… рано или поздно силы оставили бы ее), скромница решилась на отчаянный шаг, утешая себя тем, что если будет действовать быстро, то успеет проскочить мимо обескураженных ее внезапным появлением жильцов и сможет избежать заслуженной кары.
Естественно, девушка, никогда не промышлявшая воровством, не могла и представить, насколько нелепа ее затея.
Уставшая висеть на стене белошвейка не придала значения мелочам, которые мелочами вовсе и не являлись. Она изо всех своих хиленьких сил ударила по стеклу, даже не додумавшись обмотать руку тряпкой и отвернуться. Ей повезло, звона стекла не последовало, как впрочем, не послышалось и звука самого удара. Рука девушки пролетела внутрь комнаты и по инерции зацепилась за край подоконника. Удивленно захлопав длинными ресницами, Танва с открытым ртом таращилась на окно, которого на самом деле и не было… а иначе как бы через него могла пройти ее рука?
«Иллюзия!.. Чародейский обман!.. Мерзкие происки нечестивцев чернокнижников!» – посетила голову девушки мысль, навеянная воскресной проповедью отца Ментаксина, с заутренней почти до самой обедни увлеченно рассказывавшего, на что способны приспешники темных сил. Слушая речь святого отца, Танва и не думала, что когда-нибудь в жизни столкнется с подобными чарами, и уж тем более не предполагала, что будет обрадована такому своевременному и полезному богомерзкому злодейству. «Колдовство, безусловно, зло, но если ты столкнулся с богомерзкими заклинаниями, то почему бы их не использовать для осуществления благих помыслов?» – примерно так рассуждала девушка, пропустив вторую руку сквозь видимое, и только видимое стекло, а затем со старческим кряхтением подтянулась и переползла на подоконник погруженной во тьму комнаты. Только когда ее босые ноги коснулись холодного пола давно не топленного помещения, Танва проделала простенький ритуал развеивания чар, которому святой отец обучил прихожан в прошлое воскресенье.
Читая про себя довольно точно заученное наизусть заклинание, белошвейка трижды окрестила каждый угол фальшивого окна, а затем зажмурилась и плюнула на оконную раму. Что-то зашипело, как будто слюна попала на горячую сковородку. Открыв глаза, праведница обнаружила, что ритуал подействовал: больше не было ни стекла, ни рамы, перед глазами зиял пустой оконный проем. Еще секунду назад тихая и погруженная в кромешный мрак комната заполнилась светом с улицы и звуками пока не затихшего сражения.
В убранстве маленькой комнатушки не было ничего необычного: маленький столик с зеркалом, комод и кровать. Так живут или бедные горожане, балансирующие на краю пропасти под названием «нищета», или слуги в доме богатых хозяев… ничего лишнего, никаких изысков и дорогих безделушек. В точно такой же каморке жила и сама белошвейка, разве что ее обитель была раза в два меньше и куда чище. «Как же глупый хозяин держит в слугах такую грязнулю?! Что проку от замарашки в доме?!» – подивилась девушка, с ужасом глядя на толстый слой пыли не только на полу, но и на всех немногочисленных предметах мебели. Похоже, в комнате никогда не убирались; босые и мокрые ноги девушки оставили за собой весьма отчетливые следы, а сами мгновенно покрылись грязью.