Проклятие Пифоса

Аннандейл Дэвид

Значит, Даррас все-таки взъелся на него. Сам Гальба прибыл на мостик всего на несколько мгновений раньше Эрефрен и Штрассны, и пришел не один. Его сопровождали Кхи’дем и Птерон. Сейчас оба они стояли в дальней части мостика, у самого входа. В происходящее они не вмешивались, но, сложив руки на груди, всем своим видом демонстрировали, что имеют полное право здесь находиться.

— Разве тебе не нужно быть с новыми друзьями? — ехидно поинтересовался Даррас.

— Я пришел сменить тебя, — Даррас занимал его пост и наблюдал за гололитическими сводками о состоянии корабля.

— Не

стоит. Уверен, как дипломат ты сейчас нужнее.

— Ты несправедлив ко мне, — Гальба сумел сохранить ровный голос, изо всех сил стараясь не поддаться на издевку товарища. Среди Железных Рук слово «дипломат» считалось оскорблением.

— Разве? Так просвети меня, брат. Расскажи, чем именно ты занимаешься.

Гальба едва не выдал «Пытаюсь сохранить мир», но одернул себя.

— Разобщенность не поможет нам в войне, — вместо этого сказал он.

Даррас фыркнул.

— Я не буду сражаться вместе с ними.

— Значит, ты глупец, — огрызнулся Гальба. — Ты говоришь так, будто у нас есть выбор.

— Всегда есть выбор.

— Нет, если только ты допускаешь возможность провала. Я — не допускаю. Таковы обстоятельства, брат, и если думаешь, что мы можем разбрасываться союзниками, значит, ты отказываешься четко видеть ситуацию.

Даррас замолчал, а затем коротко кивнул в знак горького согласия.

— Проклятые времена, — пробормотал он, и каждое его слово сочилось ядом.

— Именно так.

— Капитан, похоже, не возражает против присутствия гостей.

— Он знал, что я приведу их.

Даррас даже приоткрыл рот. У него это сходило за смех.

— Как тебе это удалось?

— Я сказал ему то же, что и тебе — что мы не должны отворачиваться от реальности.

— Врешь.

Теперь настала очередь Гальбы смеяться. Ему нравилось такое добродушное подшучивание.

— Покороче, конечно. Но я точно упомянул реальность. Точно помню, потому что именно это его, похоже, и задело.

Даррас вскинул бровь.

— Ты заметил какое-нибудь выражение на его лице?

— Нет. Но после этого он согласился с моими доводами.

— Вот уж точно время чудес.

Вдвоем они снова повернулись к капитану Аттику, который беседовал с Эрефрен и Штрассны. Навигатор говорил мало, ограничиваясь короткими замечаниями в поддержку астропата. Весь обзорный экран занимал Пифос — планета у самого центра системы Пандоракс.

— Этот мир — источник аномального варп-эффекта? — спросил Аттик.

— Источник находится на нем, — поправила Эрефрен.

Капитан окинул планету пристальным взглядом.

— Может, он иметь естественное происхождение?

— Не могу сказать наверняка. Почему вы спрашиваете, капитан?

— Там нет цивилизации, — «Веритас феррум» встал на орбиту над терминатором.^[3] На ночной стороне планеты царила непроглядная тьма. Нигде не мерцали огни городов. А на дневной стороне солнце озаряло голубые океаны и зеленые массивы.

Глазам Гальбы предстал мир-сад. Сержант перебрал в памяти все планеты, где ему довелось сражаться за столетия Великого крестового похода. Все они, так или иначе, были

изуродованы разумной жизнью. А мир, раскинувшийся внизу, сохранился в первозданном, девственном виде. Он еще не знал машин, их упорядоченности и силы. Там безраздельно царила зелень — ничем не скованная органическая жизнь, распущенная, хаотичная. Губы сержанта скривились от отвращения.

— У меня нет объяснений тому, что вы видите, капитан, — призналась Эрефрен. — Но то, что мы ищем, находится здесь. В этом я полностью уверена.

Аттик не шевелился. Он настолько полно отдал свою физическую сущность во власть металла, что его неподвижность стала абсолютной. Он стоял, подобно неодушевленной статуе, которая, однако, мгновенно оживет, стоит только ее потревожить. Капитан оценивал вид на экране, словно сама панорама была ему врагом. Железо против дикой природы.

— Можете точнее указать местоположение?

— Думаю, да. Чем ближе мы находимся, тем сильнее я ощущаю его воздействие.

«Веритас феррум» начал медленно двигаться по орбите Пифоса вдоль экватора по направлению вращения планеты. Штрассны покинул мостик и вернулся в свой бак. Эрефрен осталась подле Аттика и теперь стояла лицом к обзорному экрану, будто могла действительно разглядеть на нем цель своих поисков. Она называла направления с точностью человека, который вправду что-то видел, причем с каждой секундой все яснее и яснее.

Но чем ближе ударный крейсер подходил к источнику аномалии, которую ощущала астропат, тем сильнее Гальбе казалось, что женщина теряет контроль над собой. Сдержанность, всегда служившая ей броней, дала трещину. Ее голос стал громче, в нем появились яростные, звериные нотки. В начале поисков она лишь тихо говорила Аттику, в какую сторону следует вести корабль. Теперь же она размахивала посохом и тростью, словно дирижируя оркестром размером с целую планету. В ее движениях появился ритм. Они завораживали. Гальба внезапно понял, что ему трудно отвести от Эрефрен взгляд. Ее голос тоже изменился. Грозная мощь никуда не делась, но женщина больше не кричала. Она распевала. Гальбу охватило ощущение, что астропат подчинила своей воле весь корабль, перемещая миллионы его тонн мановениями трости. Воин попытался прогнать иллюзию прочь, но она прочно вцепилась в его мозг, опасно отдавая правдой.

И вот, наконец…

— Там! — выдохнула она. — Там, там, там.

— Полный стоп! — приказал Аттик.

— Там, — Эрефрен указала своей тростью с таким рвением и такой точностью, словно она внезапно прозрела. Несколько секунд женщина стояла без малейшего движения — так же, как и легионер подле нее.

Нечто необъятное будто пронеслось по мостику — шепот, укрываемый за тончайшими барьерами. Кошмарные слова, которые хотели, чтобы их услышали.

Прошло мгновение. Гальба моргнул, смущенный тем, что невзначай дал волю своему воображению. Эрефрен опустила трость и сама внезапно ссутулилась, опираясь на посох. Она тяжело задышала, и из ее груди донеслись хрипы. Но затем астропат снова выпрямилась, вновь облачившись в броню сдержанности. Единожды вздрогнув, она окончательно пришла в себя.